гордо произнесла:
– В «Китовый райк» срочно требуется повар.
Глава 3
Люди с родными более жестоки, чем с чужими. На родных накричать просто и легко, чужим даже сделать замечание – проблема. Просто факт.
– Это было как минимум жестоко, – сказала Зина, по-прежнему не глядя деду в глаза.
Сейчас они сидели на кухне и пили чай, который тот заварил в пузатом чайничке, пока ждал Зинку. Он вообще двигался по квартире уверенно, словно только вчера вышел из нее за хлебом, и не было этих пяти лет его мнимой смерти, как не было Зинкиных слез и одиночества.
– Почему у тебя в холодильнике нет молока? – не отвечая на ее претензию, спросил Савелий Сергеевич беззаботно, но по нарочито веселому тону было понятно, что на самом деле он волнуется.
– А я больше не пью чай с молоком, – просто ответила Зина. – Уже год как не пью. С тех пор, как узнала, что тот, кто научил меня пить чай с молоком, предатель.
Сейчас взглянув ему прямо в глаза, она как на быстрой перемотке увидела их общее прошлое, то, как он учил ее кататься на велосипеде, как пугался, когда она болела, и сидел часами у ее постели, постоянно ставя градусник. Их спонтанные путешествия и постоянные беседы и рассуждения на не по годам философские темы. Все их разговоры Зинка считала простым развлечением и лишь позже поняла, что это были психологические тесты и задания, которые он на ней проверял.
– За что? – спросила она, вынырнув из воспоминаний, как из омута. Дыхание сбилось, и слезы, как ни старалась сдержать их Зина, все же потекли.
Хотелось спросить что-то еще, возмутиться, топнуть ногой, закричать, но не хватало воздуха. Тот почему-то очень дозированно поступал в грудь, и Зина, переводя дыхание, как выныривающий пловец, хватала его всей грудью громко и тяжело. От бессилия и невозможности справиться с эмоциями Зинаида вскочила и выбежала в коридор. С ней случилась самая настоящая истерика, какая может быть только от обиды. Именно обида сейчас сжимала ее грудь, не давая дышать, именно обида обильно поливала ее щеки соленой водой. Это была обида на деда, которую Зина носила в себе весь последний год. Подспудно она ждала этой встречи и ночами, пялясь в потолок, представляла себе ее в мелких подробностях. В мечтах она видела себя сильной и даже надменной, но в реальности не справилась, не смогла. Видимо, притаившаяся внутри горечь оказалась сильнее Зинки и не дала той сохранить лицо.
Вдруг на глаза попался зонт-трость, висевший на вешалке. Инородный предмет для этого дома. Это был не тот простой зонт, с которым раньше ходил дед. Тот был похож на Зинкин, с такой же красивой резной ручкой, только черного цвета. Сейчас же на вешалке висел предмет, который как минимум должен выставляться в музеях. По сути, это был зонт, но и его ручка из белой кости, и высокое основание были произведением искусства; сам же он, даже в сложенном состоянии
