меня за кого-то другого, – возразила дама. – Я была в Париже.
– Вот тебе и на! – сказал Мануэль. – Ни за кого другого, кроме как за вас!
– Вы могли спутать машины.
– Если уж я чинил машину, я ее не спутаю ни с какой другой, даже если они похожи как близнецы. Мадам, это вы принимаете Мануэля за кого-то другого. Больше того, могу вам сказать, что, закрепляя провода, я сменил винты и сейчас там стоят винты Мануэля, можете проверить.
Сказав это, он резко повернулся и направился к двери, но Болю удержал его за руку.
– Но ты ведь где-нибудь записал, что произвел ремонт?
– Знаешь, некогда мне заниматься всякой писаниной, – ответил Мануэль. И добавил, желая быть до конца честным: – Сам понимаешь, стану я записывать два жалких винтика, чтобы Феррант заработал еще и на них!
Феррант был сборщиком налогов, жил в той же деревне, и по вечерам они вместе пили аперитив. Будь он сейчас здесь, Мануэль сказал бы то же самое и при нем.
– Но ей-то я дал бумажку.
– Квитанцию?
– Да вроде того. Листок из записной книжки, но со штампом, все как полагается.
Она смотрела то на Болю, то на Мануэля, поддерживая правой рукой свою вздувшуюся ладонь. Наверное, ей было больно. Не видя ее глаз, трудно было понять, что она думает и чувствует.
– Во всяком случае, есть один человек, который может это подтвердить.
– Если она хочет доставить вам неприятности, сказал агент, – то ни ваша жена, ни дочь не смогут выступить свидетелями.
– Оставьте мою дочь в покое, на черта мне еще ее впутывать в эту историю. Я говорю о Пако.
Пако были владельцами одного из деревенских кафе. У них обычно завтракали дорожные рабочие с шоссе на Оксер, и мать с невесткой вставали рано, чтобы обслужить их. Туда Мануэль и послал даму в белом костюме, когда она спросила, где можно перекусить в такое время. Он был настолько поражен, что женщина одна путешествует ночью, да еще в темноте едет в черных очках (тогда он не догадался, что она близорука и скрывает это), настолько поражен, что лишь в последний момент обратил внимание на повязку на ее левой руке, белевшую в сумраке занимающегося утра.
– Мне больно, – сказала дама. – Дайте мне уехать. Я хочу показаться врачу.
– Минутку, – остановил ее Мануэль. – Простите меня, но вы были у Пако, они это подтвердят. Я сейчас позвоню им.
– Это кафе? – спросила дама.
– Совершенно верно.
– Они тоже спутали.
Наступила тишина. Дама сидела не двигаясь и смотрела на мужчин. Если бы они могли видеть ее глаза, они прочли бы в них упорство, но они не видели их, и Мануэль вдруг окончательно поверил, что у нее не все дома, что она действительно не желает ему зла, просто она ненормальная. И он сказал ей ласковым голосом, удивившим его самого:
– Сегодня утром у вас на руке была повязка, уверяю вас.
– Но сейчас, когда я приехала
