героя, врача и поэта Юрия Живаго, его искусства, его Любовей и потерь после революции 1917 года. После смерти родителей Живаго попадает в обеспеченную московскую интеллигентную семью. В благородном и просвещенном окружении он раскрывает в себе таланты к поэзии и врачеванию. Он оканчивает медицинский институт и женится на Тоне, дочери своих приемных родителей. Во время Первой мировой войны, служа в полевом госпитале на юге России, он встречает медсестру Лару Антипову и влюбляется в нее.
В 1917 году, вернувшись к жене и ребенку, Живаго застает изменившийся город. Москва под властью большевиков погружена в хаос революции, а ее жители голодают. Сгинул старый мир искусства, досуга и интеллектуальных размышлений. Первоначальное увлечение Живаго большевиками быстро сходит на нет. Спасаясь от голода и тифа, Живаго и его близкие едут на Урал, в Варыкино, где до революции находилось родовое имение. Поблизости, в городке Юрятин, живет Лара. Юрий и Лара снова встречаются. Муж Лары воюет в Красной армии. В Живаго вспыхивает прежняя страсть, но его мучает собственная неверность. Позже его берут в плен крестьяне-партизаны; им нужен врач. Вынужденный подчиниться, Живаго попадает в партизанский отряд и становится свидетелем многих зверств Гражданской войны, которые совершают и красные, и белые. В конце концов Живаго «дезертирует» из революционной схватки. Вернувшись в Юрятин, он узнает, что жена, ребенок и тесть, считая его погибшим, уехали в Москву, а затем покинули страну. Он съезжается с Ларой. Узнав о возможном аресте, влюбленные находят приют в глуши, в отрезанном от мира Барыкине. Именно там, вдали от всех, к Живаго возвращается муза, породившая взрыв поэзии. Завывание волков снаружи предвещает кончину их отношений. Близится конец войны; победа большевиков неизбежна. Влюбленным приходится расстаться навсегда. Лара уезжает на Дальний Восток. Живаго возвращается в Москву, где и умирает в 1929 году. После него остаются стихи, которые образуют последнюю главу романа. Стихи – творческое наследие Живаго и его жизненное кредо.
Иногда Живаго выступает в роли второго «я» для Пастернака. И герой, и писатель родом из утраченного прошлого, культурной среды московской интеллигенции. В советской литературе «старый мир», если о нем и вспоминали, принято было обливать презрением. Пастернак понимал, что советские издательские круги приведет в ужас враждебность романа по отношению к революции, его неприкрытая религиозность, явное равнодушие к требованиям социалистического реализма и нежелание преклонять колена перед Октябрьской революцией. Роман пестрел многочисленными «ересями». Особенно это было заметно во фразах и мыслях, передававших потрясение от неожиданного удара. «Зоологическое отступничество»[22] – так отозвался о «Докторе Живаго» кто-то из первых официальных критиков романа. Когда роман близился к завершению, сам Пастернак признавал, что революция в нем изображалась «вовсе не как торт с кремом, а именно так до сих пор было принято ее изображать». Он считал, что надо давать читать роман «на все стороны, вот кто ни попросит»[23], потому что в то, что
Редколлегия «Нового мира» – Пастернаку, письмо опубликовано в сентябре 1956 г. в «Литературной газете», 25 октября 1958 г. Цит. по: Conquest, Courage of Genius, Appendix II, 136–63.
