директора.– Избить аутиста! И это в такое неподходящее время…
Лишь после того, как все ученики покинули кабинет, Залежный открыл нижний ящик стола и пальцами нащупал в его недрах бутылку коньяка.
– Скорее бы этот чертов день закончился, – заключил мужчина и с раздражением резко закрыл ящик стола.
Глава 5
1
– Какого черта он делает?
С этим вопросом Егор Куйбышев, один из новоиспеченных работников городской свалки, обратился не столько к своему напарнику Сергею Никитину, сколько к собственному представлению о человеческом здравомыслии. Вот уже некоторое время глаза новенького наблюдали за картиной, которая не поддавалась никакому логическому объяснению, но которая, видимо, полностью устраивала сидящего рядом коллегу.
Сергей, и правда, не выглядел обескураженным. Его пухлое и красное от жары щетинистое лицо морщилось разве что под гнетом беспощадного солнца. Кажется, это было единственным, что доставляло тучному работнику неудобство. Егор же, напрочь позабыв о жаре, продолжал впиваться взглядом в того, кто являлся предметом его крайнего интереса. Им оказался никто иной, как уже неоднократно упомянутый Николай Набоков. Сегодня он и правда претерпел некоторые изменения, а потому даже бывалые работники городской свалки узнали бы контуженного далеко не сразу.
Калека рассекал свалку в крайне причудливом наряде. На его голове красовался старый потертый боксерский шлем. Видно его было лишь наполовину, потому как нижнюю часть головы Николая, равно как и его шею, скрывал рваный конусовидный воротник, какие ветеринарные врачи используют для животных.
Осенняя ветровка Набокова была застегнута до самого горла. Руки мужчины, поверх ветровки, от запястий и до предплечий были туго перемотаны грязными эластичными бинтами, а на месте локтей красовались видавшие виды налокотники. Краска на них давно стерлась и была испещрена различными вмятинами и полосами. Огромные строительные перчатки надежно скрывали кисти рук. За спиной свисал старенький рюкзак. В одной руке у калеки была короткая деревянная палка. Ее конец был обвязан свисающими до земли тонкими лесками, которые, в свою очередь, были привязаны к пустым алюминиевым банкам. Банки глухо скакали по земле. Эдакое приспособление, призванное шумом мятого алюминия напугать незваных гостей. В другой руке мужчины была сжата знакомая крюк-палка.
Болоньевые штаны, подвязанные веревкой вместо ремня, также смотрелись несуразно. Завершающая причудливый образ обувь, была апогеем безумия и самым страшным сном любого законодателя мод. Так, одна нога Набокова была обута в старый валенок, измазанный кусками строительной пены, а на месте второй красовался грязный резиновый сапог, обмотанный ржавой проволочной сетью. За мужчиной, строгой колонной, петляла стая дворовых псов.
Именно в таком виде Егор увидел Николая Набокова впервые в своей жизни.
И его удивлению
