пожав его руку. – Или, вернее сказать, господин президент! Доброе утро, говорит Джим-Джем! Позвольте от имени – буквально – миллиардов зрителей, смотрящих и слушающих нас во всех уголках и закоулках нашей обширнейшей Солнечной системы, спросить вот о чем. Каково это, сэр – сознавать, что любой, пусть даже мимолетный, отказ «Уницефалона 40-Д», мигом забросит вас на самый высокий пост, возложит на вас тягчайший из грузов, когда-либо ложившийся на плечи человека – бремя обязанностей действительного, не просто резервного президента Соединенных Штатов? Не тревожат ли мысли об этом вашего сна?
Лицо Брискина озарилось широкой улыбкой. Техники-осветители за его спиной водили из стороны в сторону лучами переносных софитов. Казалось, яркий свет вот-вот выжжет глаза. На страшной жаре подмышки, загривок и даже верхняя губа Макса взмокли от пота.
– Одним словом, что вы чувствуете в этот момент? – тараторил Брискин. – О чем думаете на пороге нового дела – дела, которое, вполне возможно, перевернет всю вашу жизнь? Какие мысли рождаются в вашей голове здесь, в стенах Белого дома?
– Ну, – помолчав, заговорил Макс, – ответственность на мне, конечно, теперь немалая…
И тут ему сделалось ясно: да ведь Брискин смеется над ним! Смеется, беззвучно хохочет ему в лицо, а все это интервью – просто фарс, очередная выдумка телеклоуна, и зрители трех планет с семью лунами давно поняли, в чем дело, поняли шутку Джим-Джема с самого начала!
– Вы, мистер Фишер, человек крупный, – продолжал Брискин, – так сказать, корпулентный. В ладах ли вы с физкультурой? Я отчего спрашиваю: на новой должности вам придется сидеть здесь, у себя, почти безвылазно. Интересно, какие перемены сие обстоятельство привнесет в вашу жизнь?
– Н-ну, – промычал Макс, – я, конечно же, считаю, что государственный служащий обязан постоянно быть на посту. Да, вы не ошиблись, мне действительно придется сидеть здесь день и ночь, но меня это не смущает. К этому я готов.
– А вот скажите, каким образом вы…
Но тут Джим Брискин, осекшись, умолк и оглянулся на группу видеотехников.
– Нам обрубили эфир, – совсем другим тоном сообщил он.
Сквозь строй операторов с камерами протолкался вперед человек в наушниках.
– Держите, слушайте! – воскликнул он, торопливо сунув наушники Брискину. – Нас вышвырнул из эфира «Уницефалон». Он экстренное сообщение транслирует.
Сдвинув на сторону рыжий клоунский парик, Брискин прижал к уху наушник, прислушался, переменился в лице, обвел съемочную группу многозначительным взглядом.
– «Уницефалон» говорит: чужие корабли в восьми сотнях астрономических единиц от нас – флот неприятеля. Нас атакуют.
В течение следующих двадцати четырех часов флот пришельцев умудрился не только пробиться в Солнечную систему, но и вывести из строя «Уницефалон 40-Д».
Известия об этом достигли Макса Фишера довольно-таки неожиданным, косвенным
