массу и цвет, но при этом непостижимым образом кажется твердым и неподвижным. И все-таки главное назначение камня – утяжелять роман, чтобы последний не казался слишком легковесным. Фактически мы имеем камень от входа в читательское воображение.
Вместе с тем, складывается впечатление, основной герой произведения – вовсе не то и не те, кого мы перечислили; он – за кадром; это непостижимый объект-уравновешиватель, концевыми элементами которого (терминаторами) являются мудрые кошки, Наката, "полковник Сандерс", зона посмертия, камень от входа в эту зону и наконец Хосино.
Некоторые линии сюжета оказываются не совсем завершенными (назвать их полностью слепыми нельзя из-за сознательно внесенных автором элементов сингулярности). Например, объект, похожий на бомбардировщик "Б-29", никак не поясняется; письмо раскаявшейся учительницы Сэцуко Окамоты профессору психиатрии Цукаяме не имеет дальнейших реплик, словно бы проваливается. Но ведь в жизни именно так часто и бывает! Висящее на стене ружье, как правило, не стреляет. У Мураками – великая масса таких декоративностей, заряженных пунктирами и предположениями или тенями, отбрасывающимися на прошлое или будущее восприятие текста.
Как бы то ни было, роман достоин прочтения. Это тщательно замаскированный, сильно разбавленный, но местами все-таки показывающийся шедевр прозы. Автору можно простить апробируемые на читателе многочисленные восточные хитрости.
Единственная претензия к издательству – по поводу неважного, прямо-таки скверного поэтического перевода слов песни "Кафка на пляже". Эти стихи – сердце романа. Вот они:
Кафка на пляже
Ты уходишь на край земли,
А я в жерле вулкана плачу,
И за дверью застыли тени —
Те слова, что уже ничего не значат.
Ты уснешь, и тени луна растворит,
С неба хлынет дождь шелковых рыбок,
А за окном камнями стоит
Караул солдат без слез и улыбок.
А на пляже Кафка сидит на стуле,
Смотрит, как мир качается:
Маятник влево, маятник вправо —
Сердца круг замыкается.
Лишь тень сфинкса с места не движется —
На ее острие твои сны нанижутся.
Девушка в морской глубине —
Голубые одежды струятся и пляшут —
Ищет камень от входа, стремится ко мне
И не сводит взгляд с Кафки на пляже.
Допустимо ли здесь экономить? В таком случае дали бы подстрочник или хотя бы привели его в примечании. А если столь неуклюж исходный стихотворный текст (и, как некоторые места романа, способен попасть в анекдот про чукчу), то надо было бы как-то довести эту важную информацию
