этот момент я была полностью уверена в своем решении. Мне жутко не хотелось быть на всю жизнь связанной с Мечиславом. Этак сама смерти запросишь. А что до партнерства – такого не бывает. Всегда в паре кто-то лидер, кто-то ведомый. Я лидером быть не смогу. Хотя бы по возрасту, по уму, по способностям, по… по… по… Значит, главным будет вампир. И будет постоянно давить на меня. Не-ет, шалишь, господин хороший, так дашь вам пальчик – и челюсти руку по плечо заграбастают!
– Станешь, кудряшка. Даниэль, выйди вон.
– Нет!
– Пошел вон.
Мечислав даже голоса не повысил. Но Даниэль вдруг съежился и зашагал к дверям. И вышел, плотно прикрыв за собой створку. Да и у меня от его последних слов было такое чувство, словно мне льда за шиворот насыпали. Я даже сразу возражать не рискнула. А потом было уже поздно. Мечислав легко поднялся с кровати, подошел к дверям, выглянул, потом опять закрыл двери и повернул ключ в замке.
– И что это вы делаете, позвольте узнать?
Я даже особенно не встревожилась. Кто бы мне, дуре набитой, сказал, что надо прыгать в окно и бежать без остановки до города! Никто ведь не сказал! Черт побери!
– Ты знаешь, как становятся фамилиарами, кудряшка? Это не происходит за одну ночь. У вампиров есть такое понятие, как Печать. Если я поставлю ее на тебя – это будет первый шаг.
– Неужели? – больше я ничего не смогла из себя выдавить.
– Всего нужно четыре Печати. Три первых ставит сам вампир. Четвертую можешь поставить только ты и только по доброй воле.
– Зачем вы мне это рассказываете?
– Потому что еще раз прошу твоего разрешения на первую Печать.
– Нет!
Кажется, это становится моим любимым словом. Но Мечислав даже и не подумал расстроиться из-за моего отказа. Только хищно улыбнулся. И я опять залюбовалась им. Ну до чего же красив… Эти грациозные движения, невероятно красивое лицо, кожа цвета меда…
Юля! Да сколько ж можно! Опять у тебя мозги по шли налево! Я скривила физиономию, показывая, что и не таких видали, а и тех послали.
Вампир понял, что его внешность не действует, – и пошел с другой карты.
– Я не стал говорить этого при Даниэле, но есть вероятность, что я проиграю.
– И какова же она?
– Пятьдесят на пятьдесят. Я понимаю, что моя жизнь тебе практически безразлична. Хорошо. Я не настаиваю на большем. Но так ли тебе безразличен Даниэль?
– Что вы хотите этим сказать?
– Ты сердишься на него, кудряшка, но ты ведь не позволишь злости взять над тобой верх. Если погибну я – погибнет и он. Медленно и мучительно. А что до тебя – ты останешься жить. Кажется, Андре уже пообещал тебе место в свите?
Меня передернуло.
– Это что – шантаж?!
– Нет, кудряшка, это просьба.
Голос был таким мягким, таким успокаивающим, таким… родным! Зеленые глаза – непроницаемо темными. Они очаровывали, они успокаивали,
