я вижу, ты расстроена.
– Расстроена?! – Ее возмущение наконец вырвалось наружу. – Ты солгал мне! А потом еще и сбежал!
Если она была в бешенстве только из-за этого, можно было считать, что ему повезло.
– Прежде всего, я не лгал тебе. Я сказал, меня зовут Роб. Ты назвала меня Роном, и я не видел смысла тебя поправлять.
– Да? И ты не понял, что Кэрри Тейлор – это Кэролайн Тейлор?
– В баре было шумно. Я не расслышал твою фамилию. К тому же ты не единственная женщина по имени Кэрри.
– А что ты скажешь насчет побега в середине ночи?
– Это было раннее утро, я не хотел тебя будить. И я не сбегал. Я оделся и ушел, точка.
– И тебе не пришло в голову хотя бы оставить записку?
– Зачем? Мы оба решили, что это всего на одну ночь.
– Ты мог бы попрощаться, сказать, что хорошо провел время!
– Я решил, что в нашем случае действия лучше слов.
Она не нашла что ему возразить. И Роб воспользовался ее заминкой:
– Ты должна вернуться в конференц-зал и сказать им, что не можешь здесь работать.
Ее брови поползли вверх.
– С чего это?!
– Ну, хотя бы потому, что, как бы там ни считала моя семья, никто из моего персонала не думает, что в твоих услугах есть необходимость. А учитывая последние обстоятельства, твое присутствие здесь совсем неуместно.
– И что это за обстоятельства?
Она что, шутит?
– Те самые, которые мы обсуждаем уже несколько минут. Вряд ли мы сможем быть объективными в свете того, что произошло между нами той ночью.
– Не знаю насчет тебя, – заявила Кэрри, – а за себя я могу ответить. Я убедилась, что ты тот еще павлин. Так что для меня моя работа не станет проблемой. Более того, думаю, мне это даже доставит удовольствие.
Его обвиняли в безразличии, высокомерии, иногда говорили, что он невыносим, но павлином назвали впервые.
– Ты в этом уверена?
– Абсолютно.
– Ты сможешь быть совершенно беспристрастна?
– Да.
Роб не относился к тем, кто действует очертя голову. Он не предпринимал никаких шагов до тех пор, пока тщательно не обдумает ситуацию, не взвесит все за и против. Поэтому то, что он сделал в следующую секунду, было невероятно. Роб притянул Кэрри к себе и завладел ее губами.
Она издала звук, который должен был свидетельствовать о ее возмущении, и толкнула его в грудь. Но сопротивлялась ровно три секунды, затем обхватила лацканы его пиджака, и ее губы раскрылись под его губами.
Он доказал все, что хотел, и теперь должен был отпустить ее. Вместо этого Роб прижал Кэрри к себе еще сильнее. Все, что произошло на Новый год, повторилось снова: стоило ему коснуться ее губ, как ум отключился, телом завладели инстинкты. С другими женщинами этого никогда не случалось. Хотя Кэрри и назвала его павлином, самовлюбленным идиотом Роб точно не был.
Она провела рукой по его груди, пропустила его волосы сквозь
