совсем понимаю, чего Макса так перекосило от моего вопроса. Голубые глаза аж вспыхнули от одного имени бывшего.
– Дочь, – подскакиваю от голоса папы и выдираю руку из захвата Макса, – так что там за семинар?
– Момент, – поднимаю палец, – гостя провожу и все-все вам расскажу. Хорошо?
Силой выталкиваю Макса из квартиры, захлопнув дверь. Убеждаюсь, что та плотно закрыта, и только потом оборачиваюсь к Максу.
Он стоит: руки на груди, ноги на ширине плеч и взгляд исподлобья.
– Это что за представление? Мы же договорились, что я сама все рассказываю. А если бы ты все испортил?
Макс шумно выпускает воздух. Закатывает глаза.
– Чем?
– Тем, что ты заявил про то, что подвезешь.
Он меня раздражает своей манерой разговаривать. Как будто он тут царь и бог.
– И что тут такого криминального, Золушка? – разводит руки Макс. – Ну понравилась ты мне, ну решил приударить. Зато потом скажешь, что у нас закрутилось и мы поженились.
Кручу у виска.
– Ненормальный? Я не собираюсь вообще говорить им.
– А штамп из паспорта ты потом сотрешь?
Ставит в тупик своим вопросом, потому что я в ту сторону даже не думала. Вот же засада!
– Судя по испуганному лицу, ты об этом не думала?
– Вот ты гад! – взвизгиваю и толкаю Макса.
Он хохочет и без труда ловит меня, прижимая к себе.
– М-м-м-м-м, какие мы дикие кошечки.
Дергаюсь в его руках. Прикусываю губу, чтобы не послать его прямым текстом. Ну вот откуда он такой наглый? И знает же, как на меня действовать, чтобы я бдительность растеряла. Гад, одним словом.
Нос щекочет его сладковатый аромат. И меня разрывает между «вдохнуть поглубже» и «перестать дышать». Потому что вкусно! И от этого страшно.
– Блин, ты пахнешь апельсинкой. Обожаю апельсины, – распахиваю глаза, когда Макс зарывается носом в мои волосы и довольно мычит.
Меня парализует от тока, который пробегает между нашими телами.
– Перестань, – сиплю.
Все ощущения новые. Да с Сашей и близко такого не было.
– Так что там с твоим бывшим, Золушка?
– А что с ним? – Мозги стекают по позвоночнику.
Плохой знак.
– Давай договоримся на берегу, женушка. Ты забываешь все мужские имена, кроме моего. На месяц у тебя, кроме меня, никого не должно быть.
– Как и у тебя, муженек, – фыркаю.
Угукает и опять глубоко вдыхает. Ножки тут же слабеют от этой его наглости. Или не наглость это вовсе?
– Дочь, ну соседи увидят же, – высовывается мама и укоризненно смотрит на меня.
Отпрыгиваю от Макса, пока он пытается поймать воздух и вернуть меня.
– Прошу прощения, Лера любезно помогла мне достать из глаза ворсинку. Ненавижу шерсть животных.
Макс передергивается.
– Да-да, я так и подумала.
– До
