знаете, что за сокрытие доходов предусмотрена уголовная ответственность?
Моргаю часто-часто. Приподнимаюсь:
– Не понимаю, о чем вы говорите. Почему вы вообще со мной разговариваете, а не с директором… Я всего лишь…
– Бухгалтер, да, – отвечает этот мерзкий тип за меня, – и именно вы в пятницу вечером заполнили по просьбе директора декларацию по налогам, внесли туда заведомо ложные сведения. Хотели забрать деньги себе?
– Не говорите ерунду! Я ничего присвоить не хотела! И ошибки быть не должно, я много раз заполняла, и все было хорошо.
Он достаёт папку, ищет, затем кладёт передо мной распечатанные листки. Показывает:
– Вот здесь свою подпись видите?
Честно говоря, я вообще ничего не вижу, буквы расплываются перед глазами. Но я пытаюсь сосредоточиться и действительно вижу ошибку в данных и свою подпись. Но это не я! Я не могла так накосячить и недосчитать больше миллиона! Или могла?
Такое чувство, что я медленно схожу с ума.
Следователь долго сидит в моем кабинете, допрашивает, в конце выдаёт повестку в суд.
Когда он уходит, я тут же иду к директору. Захожу без стука.
– Не понимаю, что происходит! – начинаю с порога.
Начальница снимает очки, грустно на меня смотрит:
– Арина, я тоже не понимаю, ты была таким хорошим бухгалтером, не понимаю, как можно было меня так подставить… Теперь проверками замучат.
– Что мне делать? Разве я в пятницу ставила свою подпись? Я вообще этого не помню! А как декларация попала к следователю? Что это вообще такое? – спрашиваю, присаживаясь на стул.
Начальница смотрит по-доброму, но говорит совсем другое:
– Ты не переживай. Уголовное дело не откроют, ты же первый раз привлекаешься. Статья «мошенничество» лучше, чем уголовная.
– Какое мошенничество? Я же ничего не сделала!
Виолетта Владимировна дотрагивается до моего плеча:
– Арин, давай так. Я помогу замять дело, если ты заплатишь штраф.
– Какой штраф?
– Пятьсот тысяч рублей.
– Что? У меня нет такой суммы.
– Что-нибудь придумаешь… Ведь и посадить могут, вплоть до одного года.
Я смотрю на неё с ужасом, а она почти улыбается. Что с ней случилось? Она ведь не была такой стервой…
– И что потом? Уволите меня? – спрашиваю зачем-то. После такого случая я и сама не смогу работать в таком месте.
– Конечно, уволю, – отвечает Виолетта Владимировна хладнокровно.
От ее холодного тона внутри просыпается злость.
– Я это терпеть не намерена! – кричу. – Надо ещё доказать, что это я ошиблась, а не подделали! Да даже если так, вы заставили меня сделать это после работы, когда я плохо соображала… и кто после этого виноват?
Начальница как будто отмирает.
– Арина, успокойся… Я тебе помогу.
Но
