сидели за столом, Кэтрин чувствовала, что наконец-то они стали настоящей семьей и живут не хуже других. По воскресеньям отец, мать и дочь брали напрокат лошадей и час-другой катались в дюнах. Кэтрин нравилось в Гэри, но через полгода после того, как они туда переехали, отец вновь потерял работу, и они подались в чикагский пригород Гарви. Занятия в школе уже начались, и Кэтрин оказалась новенькой. Все ее друзья остались в Гэри, и за ней утвердилась репутация нелюдимки. Дети, чувствовавшие полную безнаказанность в своей компании, приставали к долговязой новенькой и частенько жестоко насмехались над ней.
В течение последующих нескольких лет она научилась делать вид, что на нее не действуют нападки школьников, и стала прикрывать душу железным щитом безразличия. Когда это не срабатывало и укол все-таки проникал в сердце, она огрызалась, поражая обидчика язвительным и остроумным замечанием. Ей только хотелось поскорее «отшить» своих мучителей, чтобы они оставили ее в покое, однако ее острословие возымело иное действие. Кэтрин сотрудничала в школьной газете и как-то раз написала в рецензии на поставленный ее одноклассниками музыкальный спектакль такую фразу: «Во втором действии у Томми Белдена было соло на трубе, и он продул его». Все подхватили ее слова и стали повторять их на каждом шагу. Однако Кэтрин больше всего удивило, что на следующий день в холле к ней подошел сам Томми Белден и сказал, что находит шутку смешной.
На уроке английского языка ученикам задали на дом прочесть книгу «Капитан Горацио Хорнблоуэр». Кэтрин ненавидела это произведение, и ее отзыв о нем состоял всего из одного предложения. Она взяла известную поговорку «Не бойся собаки, которая лает» и, изменив в ней лишь несколько букв, добилась игры слов, дающих уничтожающую характеристику главному герою. Учитель английского языка оказался моряком-любителем. Он оценил юмор Кэтрин и поставил ей пятерку. Вскоре ее цитировал уже весь класс, и довольно быстро она стала лучшим остряком школы.
Кэтрин тогда исполнилось четырнадцать лет, и ее тело из девического постепенно превращалось в женское. Она часами изучала себя в зеркале, с грустью размышляя о том, как изменить свою злополучную внешность, отражение которой она видела перед собой. В душе она чувствовала себя неотразимой, сводящей мужчин с ума своей красотой, но зеркало, ее злейший враг, говорило, что у нее безнадежно спутанные волосы, которые невозможно расчесать, серьезные серые глаза, широкий рот, растущий не по дням, а по часам, и слегка вздернутый нос. «Может быть, я и не безобразна, – убеждала себя Кэтрин, не очень-то веря в это, – но едва ли кто-нибудь станет ломать копья, чтобы взять меня на главную роль в фильме и сделать из меня кинозвезду». Втянув щеки и похотливо закатив глаза, она попыталась представить себя манекенщицей. Картина получилась безрадостной. Она сменила позу. Широко открыла глаза, придала лицу энергичное выражение и смягчила его добродушной улыбкой. Нет, ничего не выйдет. Она совсем не похожа и на типичную американку.
