style="font-size:15px;"> Я во все глаза уставилась на Платона. Выходит, у него пропала невеста? Давно ли? И как он с таким горем может спокойно выдерживать мои истерики?
В полностью расстроенных чувствах я вышла из кабинета майора и попросила Платона подвезти меня в гостиницу. Надо было поменять слишком легкое платье на более теплый наряд для вечерних поездок и убрать с глаз долой замусоленный, уже совсем не белый пиджак. По дороге мы молчали; Платон проводил меня до номера и остался ждать в коридоре.
Переоделась и причесалась я с рекордной быстротой и на этот раз выпендриваться не стала. Надев серый свитерок, джинсы и черные мокасины, я выглянула в коридор и пригласила Платона войти. Он немного помялся, но все же вошел. Нарываться еще на одну истерику ему явно не хотелось.
– Теперь объясните, что происходит у вас в городе? – дождавшись, пока он сядет, спросила я. – Я правильно поняла – люди исчезают пачками и никого это не волнует?
– Люди исчезают всюду, – чуть медленнее обычного ответил Платон. – Если поступают заявления от родных, открываем дело. Ну, или если находим труп.
– А ваша невеста когда исчезла?
– Три года назад. И я прошу прекратить этот разговор. Мне он неприятен.
Платон резко встал и посмотрел на меня с высоты своего роста. Я осталась сидеть. Тогда он просто развернулся и вышел из номера, бросив через плечо, что подождет меня внизу. Я вздохнула и вышла следом.
Уже сев в машину, я попросила:
– Платон, до вечера время еще есть. Давайте съездим к Лидии, пусть она напишет заявление о пропаже соседки! Они же дружили. Ведь заявления от соседей тоже принимаются, не только от родных?
– Принимаются. Только зачем? Вы верите, что мы найдем Татьяну даже против ее воли?
– Да поймите, ее могли похитить! Надо хотя бы дом обыскать. К тому же, если в доме остались детские вещи, я смогу провести свою экспертизу. И если с ней будет непорядок, этим делом напрямую займется Интерпол.
– Хорошо, поехали к Лидии.
По дороге Платон все время косился в зеркало заднего вида, но, судя по всему, на этот раз слежки не было. Через десять минут мы уже подъезжали к знакомому тупичку. Ставни дома Ромашовой по-прежнему были закрыты, и мы, не останавливаясь, проехали мимо, к белому каменному особнячку. Платон лихо подрулил к воротам и вдруг резко остановился, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Я вновь ощутила на своем животе всю прелесть туго натянутого ремня и сердито спросила:
– Что, опять слежка?
– Смотрите! – Побледневший опер кивнул на дом Лидии.
И я с удивлением увидела, что его ставни плотно закрыты.
– Но еще нет шести вечера… Еще светло. – Я старалась, чтобы голос не дрожал. – Платон, у вас принято закрывать ставни днем?
– Не спрашивайте глупости. – Кажется, хваленое терпение Платона закончилось. – Вы сами все прекрасно поняли. Черт, не зря же мне казалось, что за
