и даже альковные страсти половины Европы!
«Я женился на политике», – вынужден был он признаться самому себе.
И трудно сказать, огорчило его это открытие, или только подбавило жару неопытным чувствам.
В конце концов, уняв первое тревожное сердцебиение, Луи Анжуйский умиленно решил, что все происходящее вершится ради него. А потом всем своим полюбившим сердцем твердо решил помочь!
Однако, чтобы помочь, надо, как минимум, знать, в чем конкретно эта помощь требуется! Но как подступиться с расспросами к женщине, превосходство которой и раньше смутно подозревалось, а уж теперь-то… Теперь, когда приходилось вступать на такое поле деятельности, где только копьем и мечом мало чего добьешься, превосходство это следовало признать безоговорочно.
Какую помощь мог тут оказать вечно воюющий завсегдатай турниров?
Пожалуй, только не мешать.
Но не мешать активно! Так, чтобы супруга всегда знала: он рядом, и если что – при нем всегда его меч, его войско, его безграничная любовь и его жизнь, которую он за эту чертову любовь отдаст безоговорочно!
Повод объясниться подвернулся сам собой и очень быстро.
Как раз в тот день, когда из Осера пришло сообщение об окончательном разгроме Луи Орлеанского под Понт-а-Му, герцогиня пребывала в прекрасном расположении духа, и герцог решился.
Была среда – обычный ее почтовый день. Секретарь, подвязывая на ходу чернильницу к поясу, уже спешил к покоям герцогини с распухшей от бумаг папкой, из которой торчали очиненые перья. И в любое другое время никто, даже прислуга детей, не осмелились бы прерывать такого важного занятия. Но герцогу не терпелось! Радужное настроение, в котором пребывала мадам, придало Луи Анжуйскому храбрости. Он велел седлать лучших лошадей, решительно отослал секретаря, а потом, в самых изысканных выражениях предложил мадам Иоланде совершить прогулку по окрестностям замка.
День стоял солнечный, как по заказу. Раскисающая по весне земля уже достаточно подсохла, чтобы не было риска в ней увязнуть, и герцогиня, удивленная лишь слегка, согласно кивнула.
Она потратила на переодевания не больше получаса и оказалась в седле даже раньше супруга. Пока герцог отдавал распоряжения свите, пришпорила своего коня, лихо проскакала до внешних ворот, пугая челядь, еле успевающую увернуться от комьев грязи из-под копыт, чем привела его светлость в полный восторг!
– За вами не угнаться, мадам! – радостно крикнул он, догоняя супругу на мосту.
Галопом они пронеслись до поворота на Заячье поле, где осенью всегда так хороши охоты, и мессир Луи в тысячный раз отметил про себя, что герцогиня отменно держится в седле.
– Давайте поедем уже шагом, дорогая, – предложил он, изнывая от нетерпения и волнительной дрожи. – Кони перестояли за зиму… Да и свита еле плетется. Смотрите, совсем отстала…
– А
