авиации вновь научился двигаться и отрываться от земли на летном поле аэроклуба колхоза «Накотне».
Теперь «Илья Муромец» – экспонат музея ВВС в Монино
«Илья Муромец» в музее авиации в Монино.
Иван и «Сопвич»
Вообще-то
испытания выдержали не все…
настолько ошеломляюще
это новшество (аэропланы)
действовало на простых
деревенских и городских парней,
какими были мои погодки.
В канун первой империалистической войны сотню солдат из всей «русской армии отобрали для учебы в Англии летному делу. Шестьдесят из них отсеялись после первых же учебных полетов. Двадцать два русских рядовых закончили первоначальное обучение, и их направили в высшую школу пилотажа. И лишь пять ее окончили. Среди них крестьянский сын Иван Чучин, впоследствии – первый красвоенлет в Туркестане.
Короткое гостевание в родном селе подходило к концу.
– Кажи толком, куды тебя гонят, Ванька? – в который раз спросила мать. Сухонькие пальцы ее сучили нить на прялке, а глаза из-под белесых бровок остро смотрели на сына.
– Так я ж говорю, на офицера учиться, мамаша!
– А что ж в аглицкую сторону везут, в России места для ентова нет?
Иван замялся.
– Не темни, сын, – пробасил отец. – Вон Гринька балабонит, што вы на пропеллерах иноземных лётать будете. В божьем небе перековыркиваться. Ежели так, оставь дьявольскую затею, Иван!
Лётчик Иван Чучин.
– Да не-е, врет Гринька. На офицеров, на офицеров учить нас будут.
Из соседней хаты донесся хрипловатый голос граммофона. Это Гринька привез его из города и крутил, подвыпивши, пластинки с маршами.
– Закрывайте, закрывайте окна, у коров молоко пропадет! – испуганно закричала мать и плюнула, оборвав сученую нитку.
– Эх, браты, щас бы щец миску да картохи чугунок, у меня с проклятого французского бульону кружение в брюхе!
– Этто у тя с волны. Качает тошно.
– Может, английские харчи-то покрепле будут?
Вот переплывем Ламаншу, спытаем… Глянь, глянь, рыба над водой сигает!
Все с ленцой придвинулись к иллюминаторам, чтобы взглянуть на диковину. Только Иван Чучин раскачивался на подвесной койке с книжкой
в руках.
– Вань, а Вань, почитал бы ты нам в голос? – отвернувшись от рыбьих плясок, попросил его земляк Григорий. – Может, про аглицкую царицу там и ее мадамов?
– Это pictionnaire franais-russe, russe franais.
– He тарабань, по-русски молви.
– Французско-русский разговорник это, балда! Про разлюбезных тебе мадамов тут нет. Погоди, Гринька,
