– Поздравляю, господа! Нас обокрали!
Родственники дружно схватились за сердце.
– Что пропало?
Первой, как всегда, опомнилась Верка.
– Да в том-то и дело, что ничего, кроме бабушкиного ящика!
– Как бабушкиного ящика? – переспросила сестрица, а Маргошка решила уточнить:
– Это тот самый пресловутый «ящик Пандоры», который бабуля ото всех прятала?
– Он самый. – признала я.
– Песец. – сказал Стас, – Бабуля этого не переживёт. Тётя Слава, а ты полицаев вызвала?
– Полицаи были во время войны! – поправила я, – Естественно!
– А что за ящик? – спросил Феликс, – Что в нём лежало? И точно больше ничего не пропало? Ты внимательно всё осмотрела?
– Я старалась лишний раз ничего не трогать до приезда оперов. Но как будто ничего. Смотри, – это – настоящий Караваджо! Стоит немереных денег! Но его не взяли! Бабулины награды и вовсе лежат на виду – и тоже их не взяли. А вы знаете, сколько сейчас стоят советские награды? Вы новости смотрели, как Героя Советского Союза зарезали из-за наград?
– Нет, не смотрели. – ответил за всех Феликс, – Я телевизор вообще не смотрю!
– Да! Кроме дебильных «Симпсонов» и ещё более дебильных «Уральских пельменей»! – не удержалась я. Фелька на мои слова ноль внимания.
– Тётя Слава, ты поменьше телевизор смотри. – добавил Стас.
Тут приехала опергруппа, и нам всем стало не до выяснения отношений. Как я и предполагала – ничего, кроме таинственного ящика, хранившегося в бабулиной комнате, больше не пропало. Значит – приходили специально за ним? Но кто ещё мог знать о ящике? И, главное, что там лежало такое, что воры не взяли больше ничего? А взять у нас было что. Оперов ящик тоже заинтересовал, но ответить на их вопросы мы, увы, не могли.
– Ящик бабушка держала в своей комнате, в шкафу. И при нас никогда не открывала. Он был всегда заперт. Ключ бабуля всегда держит при себе.
– Ваша бабушка жива? – спросил опер, писавший протокол.
– Да. Ей 95 лет, но она до сих пор в здравом уме и твёрдой памяти.
– Понятно. А где она сейчас?
– Она уехала на неделю погостить в Гатчинский район, там живёт одна наша родственница, у неё свой дом и бабушка иногда гостит у неё.
– А кто ещё знает, что ваша бабушка уехала?
Мы с Веркой дружно пожали плечами.
– Да мы не делали из этого особого секрета. Соседи по парадной могли знать, да мы с Верой проговориться могли… Да мало ли кто!
Оперативник вздохнул.
– Значит, о содержимом ящика вы не знали? – ещё раз спросил он.
– Конечно, нет! Бабушка никогда не говорила нам об этом. Когда я была маленькая – иногда спрашивала её, но бабушка всегда говорила, что мне рано об этом знать.
Вера кивнула в подтверждение:
– Мне она тоже так говорила.
– Когда мы подросли, бабушка говорила, что когда-нибудь мы всё узнаем, когда вырастем. А потом я выросла, у меня появились другие интересы, потом я вышла замуж и мы с мужем уехали из Петербурга, вернее, тогда ещё из Ленинграда.
– А Ваш муж? – спросил на всякий случай опер.
– Я вдова. Мой муж погиб. Во время грузино-осетинской войны. Ну, вы помните – 08.08.08. Он был командир роты спецназа и они нарвались на засаду, уже когда возвращались. Тогда погибли и наши военные, не только осетинские.
– Простите. – пробормотал опер.
– В детстве, иногда, когда у неё было хорошее настроение, бабушка разрешала нам потрогать крышку ящика.
– А как он выглядел? – в очередной раз спросил опер.
– Большой. Примерно полметра на тридцать сантиметров. Высотой сантиметров десять, на ножках. Ножки тоже сантиметра три в высоту. Бабуля говорила, что он сделан из сандалового дерева.
Я взяла листок бумаги и по памяти попыталась изобразить ящик. Получилось не очень – художник из меня всегда был от слова «худо».
– Мы в шутку называли его «Ящик Пандоры». – сказала Вера.
– Понятно. – кивнул опер, – Ящиками Пандоры нам ещё заниматься не приходилось. А когда он у вас появился, вы не помните?
– О! – хором воскликнули мы с Веркой, – Давно! Ещё до нашего рождения – это точно! Наверное – сразу после войны. Или во время войны… Во всяком случае – для бабули эта вещица и то,
