служанку и став перед ней на колени, она смиренно просила у нее прощения.
Такой же твердой, тяжеловатой рукой управляла она и семьей. Она любила своего мужа и всячески старалась избавить его от огорчений; однако она уговорила его жить с ней, как брат с сестрой, внушая ему, что жизнь, в сущности, только приготовление к смерти и что лучше всего, чтобы приготовиться к вечной разлуке, упразднить и в этом мире слишком близкие отношения. Не менее внимательно заботилась она и об обучении и нравственном образовании своих детей. У нее было три сына и одна дочь. Чтобы дать им хорошее воспитание, будучи сама, как известно, довольно невежественной, она решила сделаться образованной; но так как она была добросовестной, ей пришлось посвящать ночи чтению, предаваясь долгим бдениям при свете свечи, для того чтобы не отнимать ни минуты времени у дня, посвященного заботам о муже и о хозяйстве. В особенности для образования молодых душ придавала она значение примеру; поэтому с самого детства она сделала свою дочь участницей в своих благотворительных делах, уча ее помогать бедным, заставляя ее ухаживать за прокаженными. В то же время она побуждала ее читать священные книги, воспламеняя ее благочестие, отвращая ее от мира, не показывая ей ни драгоценностей, ни пурпуровых одежд и уже заранее посвящая ее Богу.
Но главным ее любимцем был ее сын Федор. Это был тихий ребенок, созревший прежде времени; он не слишком любил игры и общество товарищей; ему больше нравилось чтение, особенно чтение священных книг, и мать, понятно, одобряла и поддерживала его вкусы. До семи лет она не отпускала его от себя, выхаживая его с особой заботливостью; позднее, когда он стал заниматься у учителей, когда после первоначального обучения он изучал последовательно грамматику, диалектику, риторику, философию, богословие, она продолжала заботливо за ним наблюдать. Впрочем, и тут, как во всем остальном, она проявляла то же смешение нежности и суровости, что составляло основу ее системы воспитания и управления: добрые советы и уговоры матери часто подкреплялись авторитетом розги. Несмотря на это, отношения между матерью и детьми носили прелестный характер простоты, почтения, сильной и глубокой привязанности. Каждый вечер, после того как дети ложились спать, Феоктиста приходила перекрестить их сонных; утром первой ее заботой было заставить их прочесть молитвы; и много лет спустя в письме своем к умирающей матери Федор Студит с благодарностью вспоминал об этом деятельном и нежном попечении, вызывал в памяти образ матери, день и ночь молившей Бога о счастии и спасении своей семьи.
II
Такова была Феоктиста. Однако в столь тяжелые времена, какие переживала тогда церковь в правление Константина V и его сына, было несколько неосторожно слишком открыто выражать свои чувства, особенно для жены чиновника. Поэтому есть основание думать, что, подобно императрице Ирине, она отчасти скрывала свои убеждения. Но когда после смерти Льва IV, с наступлением
