юности, дней, которые он проводил в открытом поле, на тренировочном полигоне, на поле боя. Он вспомнил свои первые сражения, минувшие дни, когда Эскалон был свободен и процветал. Но эти воспоминания всегда прерывали лица двух его погибших сыновей, которые преследовали его. Его разрывала агония, и он качал головой, безуспешно пытаясь прогнать эти видения.
Дункан думал о своем последнем оставшемся сыне Эйдане, отчаянно надеясь на то, что он находится в безопасности в Волисе, что Пандезия до него еще не добралась. Затем его мысли обратились к Кире. Дункан вспомнил ее маленькой девочкой, то, как он гордился дочерью, воспитывая ее. Он думал о ее путешествии через Эскалон, спрашивая себя, добралась ли она до Ура, встретилась ли она со своим дядей, в безопасности ли она сейчас. Кира была часть него самого, единственная его часть, которая теперь имела значение. Ее безопасность значила для Дункана больше его собственной жизни. Он не знал, увидит ли ее когда-нибудь снова. Он жаждал увидеть дочь, но вместе с тем хотел, чтобы она оставалась подальше отсюда, в безопасности от всего этого.
Дверь камеры распахнулась, и, подняв голову, пораженный Дункан всмотрелся в темноту. Сапоги шагали в темноте и, прислушавшись к походке, он понял, что это не Энис. В темноте его слух стал острее.
Когда солдат приблизился, Дункан понял, что он пришел для того, чтобы мучить или убить его. Он был готов. Они могут делать с ним что угодно – внутри он все равно уже мертв.
Дункан поднял отяжелевшие веки и, открыв глаза с остатками достоинства, которые сумел собрать, увидел того, кто приближался. Он был потрясен, увидев лицо человека, которого он презирал больше всего на свете – лицо Банта из Бариса. Предатель. Человек, убивший двух его сыновей.
Дункан бросил сердитый взгляд, когда Бант сделал шаг вперед с самодовольной ухмылкой на лице, опустившись перед ним на колени. Дункан не понимал, что это существо вообще делает здесь.
«Теперь ты не такой влиятельный, не так ли, Дункан?» – спросил Бант, находясь всего в метре от него. Он стоял, уперев руки в бока – низкий, коренастый, с узкими губами, глазами-бусинками и рябым лицом.
Дункан пытался броситься вперед, желая разорвать его на части, но цепи удержали его.
«Ты заплатишь за моих мальчиков», – сказал он, задыхаясь. В горле у него пересохло настолько, что он не мог выплюнуть слова с тем ядом, с которым хотел.
Бант рассмеялся. Это был короткий, резкий звук.
«Неужели?» – насмехался он. – «Ты доживаешь свои последние минуты здесь. Я убил твоих сыновей и тебя я тоже убью, если захочу. После того, как я проявил преданность Пандезии, я заручился их поддержкой. Но я не буду убивать тебя. Это было бы слишком хорошо. Лучше я позволю тебе гнить здесь».
Дункан почувствовал, как в нем закипает ярость.
«Тогда зачем ты пришел?»
Бант помрачнел.
«Я могу приходить по любой причине», – нахмурился он. – «Или вовсе без причины. Я могу приходить просто для того, чтобы взглянуть на тебя, чтобы поглазеть на тебя, видеть
