на месяцок.
На самом деле, рэкетом, конечно, баловался, и все нарконоши в этом районе под ним.
Такой блевотный чувак, не зря его и собачки выплюнули, стошнило бедолаг.
Я как услышал от экономки, в чём он из дому подался, – сразу въехал: наш клиент.
Его б ещё месяца два не хватились, если б не ты. Колись, Землицын, как ты на него вышел? Как допёр, что это он?
Я молчал. Сознаюсь, что фамилия клиента мне в ночном кошмаре привиделась – по психушкам затаскают.
– Интуиция, Колымагин, – буркнул я наконец. – Женская интуиция. А точно он?
– Жена на радостях с Кипра примчалась, по каким-то там родинкам его вычислила. Вещи его. Ну, и стоматолог свои пломбы признал. Сто пудов – он это.
Я вот теперь думаю, стоит ли землю носом рыть. Клиент-то уж больно негодящий. Может, прикинуться, что, и правда, собачка покусала, – и в архив?
– Теперь, Колымагин, дай Бог тебе всякого здоровья, просто от лица всего нашего отдела баснословная тебе благодарность, – теперь уже отбояриться не удастся. Надо было раньше папу слушать.
Теперь это дело мэр нашего богоспасаемого города на заметку возьмёт. У них там дружба нежная водилась с этим благородным отцом семейства и столпом общества. Светоч разума, оплот справедливости, надежда европейской цивилизации и всё такое. Правда, этот оплот наркотиками в школах торговал, ну, да это мелочи для светоча разума.
– Тут вот ещё цидуля пришла от экспертов.
– Ну?
– Слюны в ранах не обнаружено. Совсем.
Свет. Солнце. Боль.
Сбой программы. Не помню, как меня зовут. И часто так теперь. Может, это не моё имя? Или мне его не надо? Или я боюсь того, к чему оно ведёт?
Так кто я? И что на этом свете делаю? – Ищу убийц. – А зачем?
О, какой я пламенный борец за справедливость был когда-то! Сколько рогов из-за этого обломал.
Я, как сэр Ланселот, или Робин Гуд, или уж не знаю кто, – решил, что мне одному есть дело до правосудия.
Есть такая испанская поговорка: «Сначала шлюха. Потом сводня. Потом ведьма».
Этапы большого пути. Это про женщину, про то, как она деградирует.
А про меня так. Сначала пламенный борец. Потом недоумевающий придурок. Потом усталый обыватель. Более или менее язвительный в память былых боевых заслуг.
Первое удивительное открытие после юрфака: начальству это не надо. Галку поставил – без разницы, кого упаковали, виновного или нет.
Второе открытие: а и никому не надо. Свидетели разбегаются. Потерпевшие – если живы остались – забирают заявления. Народ, естественно, безмолвствует.
Справедливость-то, оказывается, – тяжкий труд. И трудиться приходится всем. А все хотят её получить на блюдечке.
А наверху делом заняты: деньги наживают. Не до нас им с нашими пустяками, убийствами какими-то.
Потом ещё история приключилась. Уговорил я одну гражданочку дать показания против вымогателя. Бизнес
