точности того, как когда-то мной были описаны периодически приходившие ко мне же потом инсайты.
В принципе это тоже объяснимо в бытовом ключе, так как, написав когда-то что-то, я могу бессознательно следовать написанному, не особо стремясь развиваться.
Но тут возникает вопрос – откуда у двадцатилетнего парня брались формулировки сорокалетнего мужчины? Почему сорокалетний я теперь восторгаюсь мышлением меня-сопляка? И как ко мне пришли универсальные для моей отдельно взятой жизни формулы уже в тот период, когда я ещё толком не отличал желания от потребностей, а любовь от секса?
Эйнштейн сказал: «Бог не играет в кости». Его теория относительности свела с ума весь мир глубиной, изяществом и строгостью математического языка. Именно она стала предвестником открытия квантового мира и мира мультивселенной, в которых сомнению подверглось вообще всё, что люди знали благодаря классической ньютоновской физике. И именно теория относительности впервые указала на то, что время в нашем мире является вполне конкретным измерением. Оно никуда не течёт, а существует как особенность нашего восприятия, привязанная к пространству, и в каждый момент имеет конкретные координаты в виде нарезки кадров, которые наше сознание видит как квазиреалистичное кино. Нет никакого прошлого и будущего, а есть одно сплошное настоящее, через которое наше сознание движется, как иголка по виниловой пластинке.
Хотя, простите, это же пластинка движется под иголкой, да? Но только не с точки зрения иголки.
Таким образом, в этот самый момент, когда вы читаете этот текст, Александр Македонский со своей армадой входит в Индию, мои мама и папа наслаждаются первым годом знакомства, а я подписываю кому-то из вас свою только что вышедшую вторую научно-популярную книгу о превратностях существования коллективного и частного бессознательного, которое мы наследуем от родителей и с которым нашему сознанию необходимо выстроить доверительные взаимоотношения.
Всё уже произошло, мои дорогие. Кино уже снято. И его показывают раз за разом в специально отведённом для него кинозале. Ницше называл это «вечным возвращением», и в этой нашей вселенной всё и всегда будет только так, как оно происходит здесь. Есть и другие «фильмы», но наша отдельная вселенная дышит, взрываясь и коллапсируя, моноколесо её Сансары делает оборот за оборотом, и всё повторяется, повторяется, повторяется, а каждый из нас раз за разом играет свою роль, твердя то самое «я так и знал(а)».
Научный мир уже давно задаётся вопросом, создаём ли мы что-то в принципе или же мы постепенно открываем уже кем-то созданное, как постепенно открываются для нас суммы денег под защитным слоем на лотерейном билете, бережно размещённые на нём задолго до его покупки.
Наши органы чувств часто обманывают нас во имя выживания, и единственным способом заглянуть дальше собственного носа для нас становится математика, которая связывает всё сущее, от количества и расположения небесных тел до количества и цвета новорождённых
