как быстро все осознала, когда потеряла дочь. Так же и Кармэл. Теперь мать будет ценить ее, теперь она исправит все ошибки!
Однако, открыв дверь, Никки никого за ней не обнаружила. Ну ладно. Как же Кармэл могла догадаться, что дочь решила вернуться? Доселе за ней не было замечено экстрасенсорных способностей. Никки отправилась на поиски матери. В гостиной ее не было, любимая терраса Кармэл была пуста, на кухне тоже никого. Значит, она в спальне.
Да, Кармэл была в своей спальне, срезала алые комнатные розы. Появление дочери ее ничуть не удивило. Она спокойно обернулась, услышав скрип двери, так же спокойно кивнула, увидев Никки за порогом, и сказала:
– О, приехала? Ну хорошо. А то миссис Маркс скоро будет мне в кошмарах сниться. Надоели ее бесконечные звонки: «Где ваша дочь?», «когда вернется?», «что происходит?»
Договорив, Кармэл вновь обратила свое внимание на розы.
– Я была в больнице… с Джел. Мама, мне так плохо! – И в этот момент Никки думала: «Господи, хоть бы она пожалела меня. Ну пожалуйста! Я сейчас расплачусь, я не могу! Пусть хоть не по-матерински, но чисто по-человечески поддержит меня, не оставит одну в этот день. Ну не настолько же она ненавидит меня!»
– Мама? Ты назвала меня «мамой»? Какая честь! Но… сдается мне, плохо тебе вовсе не из-за Джел. Я знаю, где ты была, с кем отдыхала, что делала.
– Как?..
– На этой планете нет ни одного города, где у меня не нашлось бы знакомых. Ну что, сильно «ломает» тебя? – с насмешкой спросила Кармэл. – Вижу, что сильно. Трясешься вся, похудела вон как. Ужас! Зачем же ты вернулась? Только не говори, что из-за меня, сестер или Джел. Ну ни за что не поверю в это!
– По Кисиндре соскучилась, – дрожащим от обиды голосом ответила Никки. – Эй! Где моя пушистая, вонючая попочка? Иди, зацелую! – крикнула она в коридор. Стоило ли говорить матери о том, что употребляла она не от скуки, не забавы ради, а для того, чтобы справиться с болью из-за потери Джел, из-за ссоры с друзьями, с семьей? Она всего-навсего хотела отравить свою печаль, убить себя или хотя бы часть себя, ту, которую она так ненавидит, ту, из-за которой от нее все отвернулись – жестокую, эгоистичную, подлую. «Да что поймет эта женщина? Сердце у нее такое же сухое, а душа – колючая, как эти розы, которых она сейчас преспокойно обезглавливает». – Да, кстати, а что случилось с моими картами? – Веселье Никки в Тайсе было омрачено тем, что все ее карты неожиданно перестали работать. Благо Элай согласился спонсировать ее до самого конца их отдыха.
– У тебя больше нет никаких карт. Ты оставила в Тайсе целое состояние. Думаешь, я позволю тебе и дальше заниматься расточительством?
– На что же ты мне жить прикажешь?
– В «Греджерс» деньги не нужны. Там тебя обеспечат всем необходимым.
В «Греджерс»?! Возвращаться в школу Никки не планировала. Она приехала в Глэнстоун, чтобы проводить Джел в последний путь, попытаться наладить отношения с матерью, реанимировать свои карты и отправиться дальше путешествовать
