Но путь разума, и особенно разума нравственного, не исключает, а напротив, предполагает и запреты, и самоограничение. Для религиозной нравственной философии очевидно, что все разумное имеет свои пределы, беспредельны только глупость и безумие [Ашимов И.А., Ашимов Ж.И. Религиозная мораль и вопросы органного донорства в трансплантологии // V – International Conference Of Young Medical Scientists. – Baku.-2005.-P.115-117].
Если говорить о пределах допустимости трансплантации, то следует отметить, что при определении пределов допустимости любого относящегося к медицине и здоровью человека лечебного метода следует руководствоваться принципами пропорциональности целей: во-первых, «Чем больше значение поставленной цели, тем выше степень допускаемого риска»; во-вторых, «Неудача лечения, даже случайная не должна угрожать пациенту более, чем его болезнь». Определяющим принципом трансплантологии является положение о том, что согласие больного (реципиента) есть важнейшая правовая предпосылка осуществления трансплантации, независимо от вида ее по признаку ex mortuo (от трупа) либо ex vivo (от живого человека). Это означает, что если реципиент не согласен с пересадкой органа в его организм, трансплантация недопустима. Поскольку согласие реципиента – это юридическое действие, а волеизъявление – составной элемент этого действия, то основой согласия реципиента является выражение воли повергнуть себя трансплантации [Вавилов П.А. Принципы отбора и оценки донора для трансплантации сердца. – М., Медицина, 1990. – 102 с.; Ашимов И.А., Ашимов Ж.И. и др. Трансплантология: Проблемы селекции донорских органов (сообщения №1,2,3) // в кн.: Проблемы трансплантологии / Сб. НИР. – Бишкек, 1999. -С. 258-292. ].
«Изъятие органов и тканей у живого донора в целях пересадки может осуществляться лишь в интересах лечения реципиента и в случае отсутствия пригодных органов или тканей ex mortuo и альтернативного метода лечения с сопоставимой эффективностью». Это положение заимствовано из международной конвенции «О защите прав человека и человеческого достоинства в связи с применением биологии и медицины», принятой на Совете Европы (Страсбург, 1996) [Лопухин Ю.М., Коган Э.М. Критерии жизнеспособности органов и тканей перед трансплантацией. – М.: Медицина, 1975. – 279 с.]. Надо отметить тот факт, что вышеприведенные постулаты не раз повергались сомнению. Н.М.Амосов (1968) писал: «…рушится мистическое «божественное» представление об абсолютной ценности жизни. Она бесценна лишь потому, что психологически необходима для общества, для отношений между людьми, потому что эти представления базируются на одном из главных инстинктов – инстинкта самосохранения. Жалость восстает против убийства животных, но люди к этому привыкли и оправдывают необходимостью» [Трансплантология в Кыргызстане: проблемы, трудности, перспективы // Сб.НИР под ред.И.А.Ашимова. – Бишкек, 2002. – 194 с.].
Н.М.Амосов возражает против основного требования Гиппократа «не вреди» и утверждает, что «активность медицины, особенно хирургии, возросла и нормы допустимого расширились», отсюда он делает вывод, что «нормы гуманизма понятие относительное».
