Дух уходящего лета. Ханна Ник

      Зигмунд Фрейд

      Начало мая не осчастливило горожан теплой погодой, равно как и присущим весне буйством красок. На газонах только-только пробилась молодая травка, на клумбах только-только раскрыли свои бутоны первоцветы, на деревьях только-только развернулись крошечные листики.

      Накрапывал мелкий дождь, когда из здания аэровокзала вышла пассажирка, выгодно отличающаяся от прочих (на казенном языке - прибывающих), очень стройная, высокая молодая женщина в элегантном костюме мышиного цвета. Холодную, совершенную красоту ее лица немного смягчало насмешливое выражение ярко-синих удлиненных глаз. Из багажа в руке ее была лишь небольшая сумка, которую, впрочем, тут же забрал встретивший пассажирку высокий русоволосый мужчина, чьи правильные, но немного резкие черты сглаживала мягкая улыбка, делающая мужчину (красивого от природы) очень обаятельным.

      Однако, целоваться (даже в щеку) они не стали. Мужчина только легонько сжал тонкие пальцы женщины и галантно распахнул перед ней дверцу легкового автомобиля марки "Фольксваген" цвета мокрого асфальта.

      В "Лагуне" (уже знакомом нам ресторане) народу по обыкновению было немного. Тем не менее, мужчина с женщиной устроились не в общем зале, а отдельной кабинке, отделенной от нескромных взглядов тяжелыми портьерами.

      – Ни к чему торопиться, Серж, – говорила женщина, делая пару глотков вина светло-золотистого оттенка, – Главное уже сделано, прочее – частности и вопрос времени.

      Я не хочу, чтобы обо мне болтали, будто я бросила мужа только лишь из желания остаться с… – она едва не произнесла "любовником", но как мы уже знаем, Ручьёв все же был для нее бо'льшим, нежели просто любовник, – С тобой.

      – Болтать все равно будут, – Ручьёв невесело усмехнулся. – На чужой роток не накинешь… чадру.

      Анна слегка покраснела.

      – Хорошо, есть еще причина. Я хочу привыкнуть к своему нынешнему статусу: когда не придется никому давать отчета в своих действиях… и соблюдать протокол. Бога ради, только не иронизируй насчет ударившего мне в голову воздуха свободы и прочего.

      Я умею ценить то, что у меня есть, – мягко улыбнувшись, она протянула руку и в свою очередь ласково сжала длинные пальцы Ручьёва.

      – Это обнадеживает, – он поцеловал ее узкую кисть, – Ну, а чем ты намерена заняться?

      – Генеральной уборкой, – Анна засмеялась. Похоже, легкий хмель уже ударил ей в голову, – Страшно представить, что там, в папиной квартире, делается…

      – А затем ремонтом? – Ручьёв тоже слегка улыбнулся.

      – Возможно, – ее взгляд заволокла легкая дымка, – Затем стану подыскивать себе работу по специальности…

      – Без протекции хорошего места не найдешь, – заметил Ручьёв, – И не надейся. Впрочем… у красивой женщины имеется еще один путь найти выгодную работу… но ты им не воспользуешься, конечно.

      Анна слегка покраснела.

      – Более того, я сейчас влеплю тебе оплеуху за одно подобное предположение.

      Ручьёв снова поцеловал ей руку (не иначе из боязни получить этой нежной ручкой отнюдь не нежную оплеуху).

      – Успокойся, любимая. Я могу посодействовать тебе в поисках работы… если ты всерьез намерена впрячься в это ярмо.

      – До тех пор, пока развод не будет оформлен, я не перееду к тебе, Серж, – сказала Анна спокойно, – Назови это глупостью, ханжеством… как угодно. Но, – снова мягкая улыбка, – Это же не означает, что мы не станем видеться… и прочее.

      – Ты чертовски меня обнадежила, – иронично заметил Ручьёв, – Особенно если учесть, что другого-то выхода у меня, собственно, и нет…