переживаниям, безумному возбуждению, слиянию с толпой. К нему вернулись обычные цинизм и ирония. Письмо, которое доставила демонстрация от Ленина Марксу, содержало не революционные тезисы, а жалобу на плохой уход за памятником, на бесцеремонных птиц, садящихся на бронзовые плечи и голову, покрывающих памятник белым пометом. Стрижайло посмотрел на гранитный монумент основоположника революционного учения. На голове Маркса сидел голубь и чистил перышки.
Подошел вежливый, аккуратный помощник Дышлова. На груди его пламенел бант.
– Шеф приглашает вас принять участие в маленьком праздничном фуршете. Вот адрес. – Он протянул Стрижайло бумажку. – Все немного устали и проголодались. Есть хороший повод для дружеской встречи.
Глава 2
Указанный помощником адрес вел к небольшому особняку на Садовой, где размещалась резиденция Семиженова. Стрижайло пешком проделал путь от памятника Марксу до Большого театра, где его поджидал темно-синий «фольксваген-пассат». У шофера Василия была круглая ершистая голова с оттопыренными ушами, кошачьи колючие усики и выпуклые рыжие глаза, что позволяло Стрижайло именовать его «Дон Базилио». Как всегда, он был прекрасно осведомлен обо всех дорожно-транспортных происшествиях в округе:
– Представляете, Михаил Львович, ехал по бульварам, – внедорожник врезался в «вольво». Напополам. Как ездят, черти!
Стрижайло не стал поддерживать любимую тему Дона Базилио, сунул бумажку с адресом:
– Культурная программа продолжается.
В голове шофера негромко щелкнуло, на лбу высветилась компьютерная карта Москвы и на ней, как в приборе бомбометания, обозначилась указанная в адресе точка.
Они мчались по праздничной Москве с умытыми фасадами и зеленым туманом бульваров, на которых вспыхивали клумбы алых тюльпанов. На Садовом кольце их обогнала шелестящая «ауди» с фиолетовой мигалкой и тяжеловесный, оскаленный джип сопровождения. Затормозили у белого ампирного особняка. Охрана джипа вывалила на тротуар, обеспечивая прикрытие важному пассажиру «ауди», которым оказался Дышлов. Энергично, важно прошествовал от машины к подъезду. Стрижайло успел разглядеть жизнелюбивое лицо с выражением властной утомленности, – многолюдное народное шествие, которое он провел по Москве, протестный митинг, во время которого его снимали телекамеры центральных каналов, лихой, на великолепных машинах, пролет по городу, в котором его знали, обожали, видели в нем народного трибуна и крупного политика.
К особняку один за другим подкатывали фешенебельные автомобили. К подъезду шагали лидеры коммунистов, депутаты, уже без алых бантов, в предвкушении аппетитной еды.
Стрижайло прошел в особняк, где повсюду – в вестибюле, на лестницах, на этажах – стояла молчаливая, оснащенная рациями охрана. Очутился в просторном зале, где в достославные времена барской, задушевной Москвы собирались
