притащила один из ковриков, устилавших прихожую, с трудом перекатила на него тяжелое тело Рика и потащила его к крыльцу.
Рик был так называемой восточноевропейской овчаркой – эту породу вывели из немецкой овчарки в клубах Советского Союза и России. Умные и хорошо поддающиеся дрессировке, «восточноевропейцы» заметно крупнее и светлее своих немецких сородичей, а Рик был крупноват даже для своей породы, так что сейчас Антонина на себе почувствовала, как много он весит.
Впрочем, до крыльца она дотащила собаку без проблем, но вот втащить его по ступенькам в дом оказалось невероятно трудно. Рик тихо скулил и, казалось, чувствовал себя виноватым, что причиняет ей такие хлопоты. Но он мог только едва-едва поднимать голову, лапы были неподвижны. «Неужели пса парализовало? – с ужасом подумала Антонина. – Что она будет с ним делать?»
Наконец она втащила Рика на крыльцо.
Дальше было проще – перетащила через порог, в тепло дома, закрыла за ними дверь.
Оставив пса в прихожей, сходила за водой, поднесла миску к его морде. Рик несколько раз жадно глотнул, потом широко открыл глаза и вдруг лизнул ее руку холодным шершавым языком.
– Ну что ты, миленький! – смущенно проговорила Антонина и ласково почесала его за ушами. – Все будет хорошо!
Она тут же сама почувствовала в своем голосе фальшь, а собаки ведь понимают это гораздо лучше.
Пес шумно вздохнул и посмотрел на нее виновато.
Антонине показалось, что она прочитала мысли, светившиеся в его больших выразительных глазах: прости меня, я должен был защищать тебя, должен был поднять тревогу, когда в дом пробрался чужой – а вместо этого только причиняю тебе беспокойство!
– Что ты, мой хороший! – повторила Антонина.
Он снова вздохнул и положил большую голову на лапы. Голова теперь поднималась хорошо, и даже лапы чуть шевелились, стало быть, действие отравы потихоньку прекращается.
Теперь Антонина действительно верила, что все с ним будет хорошо, и Рик очухается.
Теперь она смогла додумать мысль, которая мелькнула у нее при виде обломанной иглы от шприца.
Рику что-то вкололи.
Наверное, не яд, а какое-то сильное парализующее средство. Или снотворное.
Вкололи, чтобы он не мешал, не поднял шума.
Из этого можно сделать по крайней мере два вывода: во-первых, в доме действительно кто-то был, мертвое тело в прихожей не померещилось Антонине.
И во-вторых – это был кто-то чужой, кто-то посторонний, а вовсе не хозяин дома, как она подумала, увидев на полу связку ключей. Ведь хозяину не было бы нужды отключать Рика – пес и так не стал бы лаять на него, не стал бы поднимать шум…
Антонина снова взглянула на пса.
Он выглядел теперь гораздо лучше, чем тогда, когда она нашла его на улице. Чувствовалось, что жизнь с каждой минутой возвращается в его большое, сильное тело.
И еще…
Он лежал на том же месте и почти в такой же
