потому что Сауду уж очень шли бейсболка и костюм для верховой езды. Но еще больше я боялась выдать свое ночное видение.
– Ее зовут, как и тебя – Амаль, – сообщил мой искуситель и что-то приказал конюху. Потом позвал Асият.
Немного погодя я, завернутая в хиджаб и с лицом, щедро намазанным кремом от загара, поднималась в седло своей тезки. Убедившись, что я вполне способна это сделать, Сауд птицей взлетел в седло вороного скакуна, выведенного конюхом, и тут же, игнорируя открытые ворота, перемахнул через ограду.
Даже если бы ограда была вдвое выше, а открытых ворот вдвое больше, я не стала ими пользоваться. Амаль спокойно взяла препятствие, не скинув при этом меня. Сауд с интересом наблюдал за моими жокейскими стараниями.
Дальше мы ехали шагом. Катались недолго, поднявшееся солнце немедленно стало припекать, но за это время успели поспорить.
Показав на море оранжево-красного песка, раскинувшееся во все стороны, Сауд заявил, что ничего краше на Земле не существует.
Я фыркнула:
– Лес! Поле! Море! Горы! Все, что угодно.
– Я видел ваш лес, ничего хорошего – деревья, деревья, деревья! Почти рядом, сплошной стеной. Что хорошего? Никакого простора для глаз.
Теперь я смеялась. Мы вели лошадей в поводу, шагая рядом, я повернулась и пошла задом наперед, чтобы видеть его лицо. Вовсе не для любования, хотя было и это, просто люблю видеть реакцию собеседника.
– Для каждого хороша та земля, где он родился или вырос, земля его предков. У меня был знакомый, который утверждал, что нет лучше звука, чем завывание зимней вьюги за стеной чума и повизгивания собак рядом. А другой говорил, что краше моря ничего не видел, но не в штиль, а в настоящую бурю, когда все черным-черно и молнии сверкают.
Черные глаза внимательно разглядывали меня. Я даже чуть смутилась своей откровенности. Рядом шел не просто чужой человек, а человек из другого мира, а я со своими воспоминаниями о странных приятелях…
– А ты что больше всего любишь?
Его не смутили мои воспоминания и вопрос задан не ради красного словца.
– Я?.. У русского художника Шишкина есть такая совсем небольшая картина, «Травки» называется. Там не поле, не лес, а всего лишь травинки на полянке. Но каждая выписана, как живая. Сколько ни пыталась, так написать не получилось. Наверное, потому что писала с картины, а надо было с натуры.
– Ты рисуешь?
– Да! Я художница с дипломом. Но я больше люблю графику.
– Что?
– Люблю рисовать карандашом, углем, пастелью… И лошадей люблю рисовать.
– Верблюды лучше.
Я возмутилась:
– Что?! Что может быть лучше вот этой красоты? – Я погладила свою лошадку по шее, та кивнула, видно соглашаясь.
– Верблюд умней и выносливей, – упрямо возразил Сауд.
– Глупости! – Я совершенно забыла, что вообще-то завишу от этого человека. – Джип вон тоже выносливый.
