меня за собой вниз, на пол. Все, кто были в зале и не смогли сразу выскочить в двери, тоже бросились ничком на пол. Раздалось несколько выстрелов, следовавших один за другим с такой быстротой, что сосчитать их было невозможно. Затем ненадолго наступила напряженная тишина, прерванная задыхающимся, клокочущим стоном. Лежавшие поднялись на ноги и бросились в угол; салун заволокло дымом. Погонщик быков с тремя пулевыми отверстиями в груди сидел мертвый, откинувшись на спинку стула, с которого только что пытался встать. Банкомет, бледный, но на вид спокойный, стоял по другую сторону стола, пытаясь носовым платком остановить кровь, льющуюся из глубокой борозды, прорезанной пулей на его правой щеке.
– Еще бы чуть левее, Том, – и все! – заметил кто‐то.
– Да, он бы меня припечатал, – мрачно ответил банкомет.
– Кто он? Из чьего обоза? – спрашивали кругом.
– Не знаю, как его фамилия, – сообщил Кено Билл, – но, по-моему, он приехал с обозом Джефа с Миссури. Давайте, ребята, уложим его в задней комнате, а я дам знать его друзьям, чтобы забрали хоронить.
Так и сделали. Вынесли испачканный кровью стул и посыпали золой темневшие на полу пятна. После того как участники уборки выпили по стопке за счет хозяина салуна, игра возобновилась. Мы с Ягодой вышли из салуна. Мне было не по себе; дрожали ноги и подташнивало. Ни разу я еще не был свидетелем убийства. Больше того, я даже толком не видел кулачной драки. Я не мог забыть ужасного предсмертного хрипа, перекошенного лица и неподвижных раскрытых глаз мертвеца.
– Ужасно, правда? – заметил я.
– Ну не знаю, – ответил Ягода, – получил по заслугам. С этими типами всегда так бывает. Он первый начал вытаскивать револьвер, но немного опоздал.
– Что же теперь будет? – спросил я. – Банкомета арестуют? Нас вызовут свидетелями по делу?
– Кто его арестует? – задал в свою очередь вопрос мой приятель. – Здесь нет ни полиции, ни каких‐либо представителей судебной власти.
– Но при таком количестве отчаянной публики, какое, очевидно, здесь водится, как вы тут ухитряетесь соблюдать какой‐то законный порядок?
– Семью одиннадцать – семьдесят семь, – наставительно ответил Ягода.
– Семью одиннадцать – семьдесят семь, – повторил я машинально. – Что это такое?
– Это Комитет общественного порядка. Точно не известно, кто в него входит, но можете быть уверенным: эти люди, представляющие общество, сторонники закона и порядка. Преступники боятся их больше, чем судов и тюрем Восточных штатов, так как Комитет всегда вешает убийц и разбойников. Кроме того, не думайте, что люди, которых вы видели за игорными столами у Кено Билл, отчаянная публика, как вы их назвали. Правда, они здорово играют и здорово пьют, но в общем это честные, смелые парни с добрым сердцем, готовые до конца поддержать друга в справедливой борьбе и отдать нуждающемуся свой последний доллар. Но я вижу, что эта небольшая переделка
