? Справочник, путеводитель, мемуары, эссе? Вряд ли. Правильнее, все-таки, этот сборник можно было бы назвать «Записками бухарца», навеянными личностным восприятием окружающего мира и пропущенными через сердце. Основная мысль – путём сопоставления прошлого и настоящего, попытаться обратить внимание на незыблемость и постоянство тех непреходящих духовных ценностей, что проповедовались лучшими умами человечества. Чтобы, наконец-то, повернуться лицом к самому себе и задать самый главный вопрос в этой жизни: «А для чего, собственно, я живу на этом свете? Какова моя роль? В чем заключается моя миссия и как мне прожить так, чтобы по завершению жизненного пути меня не терзали совесть, душевные муки и сомнения…
«Ну вот, – подумалось мне, – опять вышло пафосно и слишком нравоучительно».
Впрочем, лучше отложить это бесполезное занятие и постараться во всем положиться на Того, кто заставил меня собрать разрозненные мысли, заговорить и написать об этом, ибо, как верно подмечено мудрыми людьми: «Человек предполагает, а Бог – располагает».
А потому, делайте выводы сами. И если в какой-нибудь момент, хоть один только единственный раз вы почувствуете, что в вашей душе или в вашем сердце что-то такое шевельнулось, что заставило вас по-новому взглянуть на себя со стороны, то поверьте, я буду счастлив.
Вступление
«Не ищите напрасно той Бухары, о которой так живописно и красочно поведал нам некогда Л. Соловьёв в своей замечательной книге «Повесть о ходже Насреддине».
Не тратьте зря своё время, расспрашивая стариков про названия кварталов, которые так подробно и добросовестно описала в середине XX-го века в своей монографии известный востоковед О. Сухарева.
Не пытайтесь искать благообразных седобородых старцев, учеников и потомков суфийских шейхов, обследуя окрестности комплекса Бахауддина Накшбанди, расположенного к югу от Бухары.
Прекратите нарушать покой усопших на кладбище Имама Абухавси Кабир, тщетно надеясь среди скромных могил и надгробий повстречать каландара или дервиша с деревянным посохом и отличительной остроконечной шапкой на голове.
Не стоит зря закидывать свою голову кверху, в надежде увидеть белого аиста, гордо восседающего в своём высоком гнезде, сооружённом на верхушке пятисотлетнего тутового дерева, расположенного у Ляби-Хауза, на вершине минарета Калян или кобальтовых куполах мечети Мир-и-Араб. Последний аист покинул некогда Благородную Бухару в конце 70-х годов прошлого века.
Все это бесполезно. Бухара уже давно умерла. Окончательно и бесповоротно. И не нужно тешить себя былым величием некогда славной цивилизации, миражами, надеждами на несбыточные мечты и строить иллюзии».
Вот такую, или приблизительно такую неутешительную и суровую оценку дал нынешнему состоянию Бухары один из моих близких приятелей – знаток, специалист и признанный авторитет в области краеведения и истории среднеазиатских народов. И как мне ни больно слышать такую характеристику, как бы я ни старался найти и поставить в противовес альтернативную и оптимистически выдержанную картину, всё же, во многом, если исходить из объективных реалий, сложившихся к сегодняшнему дню, я вынужден был согласиться с его утверждением.
И действительно: как в сегодняшней Одессе непросто найти настоящего одессита, как в Петербурге – отыскать настоящую питерскую семью – достаточно сложная задача, так и в самой Бухаре не так то просто найти с десяток-другой настоящих бухарских семей, бережно сохраняющих и передающих своим детям культурное наследие и традиции, которые и составляли в своё время славу и величие некогда Благородной Бухары.
«Лицом к лицу лица не увидать,
– Большое видится на расстоянии…»
И – как мне самому пришлось убедиться – сказанное великим поэтом очень верно: только очутившись в 1984 году в России и прожив почти четверть века в Ленинграде-Петербурге, я стал с годами нежнее относится ко всему тому, что связано с Бухарой. К памятникам старины, на которые смотрел некогда сквозь пальцы, настолько привыкнув к ним, что почти не замечал их. Гуляя сегодня вдоль набережной Невы и любуясь прекрасной панорамой города, я ловлю себя на мысли, что, наверное, точно также и питерцы, в тысячный раз проходящие через Александровский сад и не обращающие внимания на примелькавшийся памятник «Медному всаднику» и далее – на величественный Исаакиевский собор, тоже не отдают себе отчёта в том, что живут рядом с «живой историей», которой так будет недоставать, случись им надолго покинуть родной город.
И хоть мне трудно не согласиться с моим товарищем в его оценке, даваемой сегодняшней Бухаре, что-то меня все-таки удерживает полностью разделить столь пессимистический взгляд. Потому, что не всегда внешние видимые процессы отражают истинное состояние того или иного города или региона. Мне кажется, что настоящую оценку можно дать лишь со временем, лет через пятьдесят-сто, не раньше.
