и постоял, минут пять-семь. Подошел, наконец, к печке, открыл дверцу и минуту-две смотрел в темноту. Ничего не увидел. С сознанием выполненного долга, вернулся домой, лег в постель и крепко уснул. Бабушка-соседка меня обманула. Все оказалось наоборот. С тех пор я стал бояться покойников, одетых и лежащих в гробу.
Приехав по воле Ивана Борисовича Галанта в Николаевск-на-Амуре работать судебно-медицинским экспертом, я принимал дела у судебно-медицинского эксперта, проработавшего в городе 3 года и собравшегося ехать в Москву, поступать в ординатуру по психиатрии (надо же такое совпадение желаний!). Кстати, не единственный раз я встречался с психиатрами, которые сначала работали судебно-медицинскими экспертами или патологоанатомами. Один раз было наоборот. Главный патологоанатом Центрального госпиталя МВД СССР, где я работал с 1978 по 1989 гг., был бывший психиатр. Отработав после института 3 года психиатром, он потом перешел в патологическую анатомию. Кстати, такая деталь, все психиатры, начинавшие работать судебно-медицинскими экспертами и патологоанатомами, были не выше среднего роста. Мой рост 172 см. А главный патологоанатом ЦГ МВД СССР Тебинихин (имя его я забыл) был ростом около 2-х метров. Имя моего предшественника – Геннадий Иванович Шевелев. Это, пожалуй, по родству душ, третий мой друг. Первым был мальчик, который утонул в Амуре. Вторым – Жорж Самсонович Коробочка. Третьим – Шевелев. Все они имеют прямое отношение к анализируемой в этой книге теме. Геннадий Иванович увлекался не только психологией и психиатрией (впоследствии он стал одним из лучших психиатров Москвы и Московской области). Знал хорошо он и философию, да и по складу мышления был не только выдающийся психоаналитик, но и мудрец, проникающий в суть вещей и явлений. В его голове хорошо ладили умственные способности Эркюля Пуаро и Шерлока Холмса. Умер он скоропостижно, в возрасте 48 лет, также от острой сердечнососудистой недостаточности. Последнее, что успел сказать перед смертью: «Завтра нужно сходить к Евгению в госпиталь, провериться. Наверное, открылась язва!» Я тогда работал в ЦГ МВД СССР), подробности – читай ниже). Будучи отличным клиницистом, он не смог поставить себе правильный диагноз. Обладая хорошим здоровьем, не мог и предположить, что умирает от коронарного спазма. Рядом стояла его жена. Фармаколог. Если бы она дала бы ему хоть одну таблетку нитроглицерина, Геннадий остался бы жить. Смерть Геннадия Ивановича (я помогал организовывать похороны, но хоронить Шевелева не пошел), и еще одного моего друга (четвертого по родству душ), Елисеева Сергея, (о нем тоже ниже), а также собственная клиническая смерть (подробности – ниже), обнажают некоторые важные механизмы умирания сильных людей. И коварство смерти.
Шевелев не только быстро ввел меня в курс дела, но и познакомил со всеми, с кем мне придется, потом работать – сотрудниками милиции, прокуратуры,
