Судя по всему, он не увидел того, что искал, поскольку его взгляд стал более нетерпеливым.
– Беддели, – спросил он, слегка покраснев, – где включаются тормоза?
– Чтоб я знал! – отозвался Беддели. – Вот эти ручки, что я принял за тормоза, отвалились, едва я до них дотронулся. Видать, гипсовые, для декору были приделаны.
После этих слов лицо научного руководителя начало стремительно менять цвета – от стронциево-красного до таллиево-зеленого.
– Тормоза сломаны, – сказал он, обращаясь к августейшей особе, и добавил тихо и отчетливо, как человек, который старается унять волнение: – Взгляните на манометр.
– Полагаю, я увидел достаточно, благодарю вас, – отозвался августейший собеседник. – И предпочел бы ни на что больше не смотреть. Я хотел бы выбраться отсюда, если возможно. От такой высокой скорости мне не по себе.
– Ваше величество, мы не можем остановиться, – пустился объяснять научный руководитель. – И более того, согласно показаниям манометра, у нас два выхода: либо мы удвоим скорость движения, либо разлетимся на куски, так как давление сжатого воздуха непрерывно растет.
– В этих непредвиденных и чрезвычайных обстоятельствах, – произнес великий человек, смутно припомнив свою речь на открытии одной из парламентских сессий, – целесообразнее всего, вероятно, увеличить скорость, и притом безотлагательно.
В Хрустальном дворце меж тем царил переполох – банкетный зал стал полем битвы гостей, торопившихся забрать свои шляпы. Речистый проповедник в Альберт-холле сыпал расхожие банальности о ниспосланном свыше процветании страны, но, получив телеграмму, продолжил проповедь словами «Vanitas vanitatum»[6]. Из этих двух центров смятение медленно, но верно распространялось вширь и с выходом вечерних газет охватило всю Англию.
Что следовало сделать?
Что можно было сделать?
Можно было поднять этот вопрос в парламенте, но сей руководящий орган не смог собраться на заседание из-за неожиданного отсутствия спикера, который находился в пресловутом поезде. Народный сход на Трафальгар-сквер, где намеревались обсудить создавшееся положение, был без лишних церемоний разогнан с применением новейших средств.
А обреченный поезд тем временем продолжал все быстрее и быстрее описывать круги по Внутреннему кольцу. Утром 20 июля наступила развязка.
Между вокзалом Виктория и Слоун-сквер поезд сошел с рельсов, со страшной силой пробил стену тоннеля и стал мало-помалу застревать в хитросплетенной подземной сети водопроводных, газовых и дренажных труб. Повисла ужасающая тишина, которую нарушал лишь грохот домов, обрушавшихся слева и справа от места катастрофы. А потом воздух сотряс неимоверной силы взрыв.
От большинства пассажиров не осталось и следа. Августейшая особа, однако, благополучно приземлилась
Суета сует
