грозные контролёры, подобно стервятникам, влетая в транспорт с выражением лица «ну, сейчас оштрафую!», тоже не замечали нашего безбилетника.
Но самый анекдотичный случай произошёл в читальном зале университетской библиотеки. Будучи студентом, накануне экзамена Лопух засиделся за учебником. Рабочий день подошёл к концу. Библиотекарь, осмотрев зал, его не заметила, закрыла дверь на ключ и ушла домой.
Студент хотел поинтересоваться, отчего погас свет. Глядь – никого нет и дверь закрыта. Сотовых телефонов тогда не было, поэтому ничего другого не оставалось, как просидеть в читальном зале до утра.
Мама Петра всю ночь места себе не находила. Сын всегда вовремя приходил домой, никогда не засиживался в молодёжных компаниях и вообще был смирнее библейского агнца. Она обзвонила все отделения милиции, все больницы, травмпункты и даже морг. Её тревога прояснилась только на следующий день по окончании экзамена: сын превзошёл все её представления о прилежности. Надо же, сутки просидел за учебником и сдал-таки экзамен! На твёрдую тройку!
Пётр заметно отличался от других и на коллективных фотографиях. Если все ребята смотрели в камеру, кто-то с интересом, кто-то с улыбкой, то он был отсутствующе задумчив, словно в тот момент находился совсем в другом месте, далеко-далеко, и место это не имело ничего общего с тем, где он в данный момент пребывал.
Когда же юный эстет видел красивую девочку, его взгляд становился напряжённо-восхищённым, и к нему добавлялся открытый рот. Красавицам это чаще всего не нравилось, фыркнув, они спешили отойти в сторону. Наиболее дерзкие бросали что-то вроде «чего вылупился?!» или «закрой рот, чудило!». После этакого «холодного душа» наш рыцарь с трудом приходил в себя. Всё-таки Сервантес был абсолютно прав: нелегко быть рыцарем среди непонимающих, чуждых людей.
Глава IV
Портрет яркой представительницы советской школы семейного воспитания
Читателей наверняка заинтересовало, в каких семьях рождаются столь незаурядные личности и что представляли из себя родители нашего героя. На сей счёт история сохранила информацию только о маме Петра. Кем был тот счастливец, которому удалось зачать уфимскую знаменитость, не удалось выяснить даже самым искушённым краеведам.
Итак, его мама Вероника Анатольевна была исключительно энергичной женщиной: инженером НИИ, профсоюзным активистом, членом родительского комитета школы, всеми уважаемой, всеми ценимой и прочее и прочее. Что же касается воспитания единственного отпрыска, отрады, надежды и счастья, то в этом она оказалась типичной представительницей советской школы, когда отцы полностью отстранялись от воспитательной функции либо их, отцов, и вовсе след простыл, а матери полагались не на выводы мудрейших представителей цивилизации и последние достижения педагогической науки, а на собственный опыт.
Этот опыт сводился к таким тезисам:
– У меня было невесёлое (голодное, холодное,
