так играл, что слеза, стоявшая в глазах Маленького Билли во время игры Джеко, теперь задрожала у него на ресницах и вдруг тихо покатилась по носу. Подпершись кулаком, он украдкой смахнул её мизинцем и закашлялся глухо и неестественно, делая вид, что ничего не случилось!
Никогда не слыхал он подобной музыки и не подозревал о её существовании. Покуда она длилась, он сознавал, что глубже постигает всё прекрасное и печальное, познаёт самую суть вещей и горестную их мимолётность, глядит за тёмную завесу, отделяющую нас от вечности, – смутное, космическое видение… оно растаяло, когда музыка умолкла, оставив по себе неизгладимое воспоминание и страстное желание выразить однажды все эти ощущения пластическими средствами его собственного прекрасного искусства.
Кончив играть, Свенгали посмотрел исподлобья на своих ошеломлённых слушателей и сказал:
– Вот как я учу петь маленькую Онорину, а Джеко играть на скрипке; вот каким образом я преподаю бельканто. Оно было утеряно, бельканто, но я нашёл его в сновидениях – я, и никто другой, я, Свенгали, я, я, я! Но довольно музыки, давайте играть на чём-нибудь другом, давайте играть в это! – вскричал он, вскакивая с табурета, и, схватив рапиру, с силой вонзил её в стену. – Подите сюда, Билли, я научу вас ещё кой-чему, чего вы не знаете…
Маленький Билли снял с себя куртку и жилет, надел маску, перчатку, башмаки для фехтования, и между ними начался поединок – «бой холодным оружием», как благородно именуют его во Франции. Билли потерпел полное фиаско. Свенгали не знал приёмов, однако фехтовал хорошо.
Затем наступил черёд Лэрда, ему тоже досталось, но за ним на арену выступил Таффи и восстановил честь Великобритании, как подобало бывшему британскому гусару, полностью оправдав своё прозвище Знатный Малый. Ибо Таффи благодаря длительным, усердным занятиям в лучших фехтовальных школах Парижа, а также благодаря своим природным данным, мог померяться силой с лучшим учителем фехтования во всей французской армии – и Свенгали получил по заслугам.
А когда настало время покончить с забавами и приняться за дело, явились ещё гости – французы, англичане, швейцарцы, немцы, американцы, греки. Распахнули окна, раздвинули занавеси, мастерская наполнилась воздухом и светом, и остаток дня прошёл в полезных занятиях атлетикой и гимнастикой, пока не настал обеденный час.
Но Маленький Билли, насытившись за день фехтованием и гимнастическими упражнениями, стал развлекаться тем, что зарисовал цветными карандашами очертание ноги Трильби на сцене, дабы недавнее впечатление не улетучилось, – оно всё ещё было таким живым и ярким, несмотря на то что родилось от случайного взгляда, от случайного каприза судьбы!
Вошёл Дюрьен, заглянул через его плечо и воскликнул:
– Вот как! Нога Трильби! Вы рисовали с натуры?
– Нет.
– По памяти?
– Да.
– Поздравляю! У вас счастливая
