неделя, – сказала она, взглянув на меня.
– Да, – прошептала я. – Всего неделя.
Тяжелый день, интенсивность занятий, ссора с Дамлой и полученное наказание превратили меня в развалину. Не пришлось ждать Дефне, потому что у нее были планы с друзьями. Я очень устала. Чувствовала, что теряю сознание и физически, и морально. Шел проливной дождь. Выйдя на улицу быстрыми шагами, подняла голову, чтобы почувствовать большие капли дождя на лице. Это было приятно. Когда телефон в широком кармане плаща зазвонил, вынула его, обругав человека, прервавшего мой краткий момент покоя.
Звонил отец.
Медленно идя под проливным дождем, ответила на звонок и поднесла телефон к уху.
– Да?
– Мерве? – спросил отец. – Почему ты так долго не отвечаешь?
Я пыталась продолжать идти по площади, пустыми глазами исследуя брусчатку. Тяжесть множества вещей давила на грудную клетку.
– Что случилось? – сухо спросила я.
– После ночного ухода я не выдержал и пришел домой в полдень. Мы снова немного поспорили. Твоя мать-паразитка уехала к своим братьям.
Хотя мои шаги становились все тяжелее, лицо все еще оставалось бесстрастным.
– Она снова довела меня, как обычно. Делай что хочешь, но верни ее домой.
Твоя мать-паразитка.
Все мышцы были напряжены, я прищурилась и сделала глубокий вдох. Дождевая вода наполнила горло, и я тяжело сглотнула.
Почему казалось, будто я падала с двадцать шестого этажа здания каждый раз, когда слышала голос этого человека?
– Решайте свои проблемы сами. Я ничего не могу сделать. Это ты с ней поругался. Ты тот, кто должен вернуть ее. Не я.
Почувствовала напряжение на другом конце телефона.
– Такие проблемы могут возникнуть внутри любой семьи.
Мои брови мгновенно сдвинулись вместе.
– Да ладно, ты не собираешься помочь своему папе?
Он отсутствовал каждый раз, когда я нуждалась в отце, и все эти моменты были словно ранами от ножа на сердце. Теперь, когда этот человек напомнил, что приходился мне отцом, раны начали болеть.
Хотелось бросить на него то яростное проклятие, что вертелось на языке, но которое упорно сдерживала, и повесить трубку, но я этого не сделала. Не потому, что боялась. Я просто не могла позволить себе опуститься до такого. Знала, если однажды замок, сдерживающий мой язык, сломается, я произнесу проклятия, которых свет не слышал. Возможно, буду громко кричать, рвать рубашку на груди и царапать кожу. Но сейчас не время.
– Позаботься об этом сам, – категорически заявила я и пошла дальше. – Не впутывай меня.
Улица почти опустела. Кроме меня, продавца национальной лотереи и старого чистильщика обуви, сидевшего на тротуаре, никого не было. Даже птицы покинули электрические провода.
Я услышала раздраженное рычание отца на другом конце телефона.
– Я был бы удивлен,
