белки глаз незнакомца стали чёрными, а посреди них светилась внутренним огнём жёлто-оранжевая радужка. Моргнув, он заметил и другие изменения – брови Василия стали гуще, вдоль подбородка, ещё недавно гладко выбритого, полезла тёмно-серая щетина.
Услышав шорох, Костя опустил взгляд на руки Василия. Костяшки набухли, из-за чего пальцы слегка поджались, как крюки, и теперь заканчивались длинными, не меньше трёх сантиметров, тёмно-коричневыми когтями!
Костя с придушенным криком вскочил, с грохотом повалив на пол стул, и отпрянул к стене.
– В-в-вы оборотень?! – с трудом выговорил он. Сердце больно билось о рёбра, ноги умоляли броситься наутёк, но в то же время какой-то древний инстинкт удерживал его на месте, не позволяя отвести взгляд от хищника напротив.
– Се-рый-волк, – отчеканил Василий, закатывая глаза. – Ну что за дети пошли! Насмотрелись и начитались этих западных страшилок, и теперь чуть что – сразу орать «Оборотень!».
Даже его голос зазвучал по-новому – раскатистым, как рычание, басом и слегка шепеляво. По всей видимости, – как отметил, леденея от ужаса, Костя, – из-за удлинившихся клыков!
Василий посмотрел на него своими чудовищными – волчьими? – глазами и снова зажмурился. Новый глубокий вдох, и когда мужчина опять открыл глаза, они снова стали серыми, человеческими. Костин взгляд торопливо заскользил по его лицу – брови перестали напоминать волосатых гусениц, щетина на подбородке пропала – и опустился к рукам, снова расслабленно прижатым к столу, с обычными мужскими пальцами, заканчивающимися плоскими ногтями. Случившееся невозможно было объяснить цветными линзами и гримом – перемена произошла практически мгновенно!
Костя сощурился. Ему это кажется или на белом пластике столешницы остались едва различимые царапины?..
– Я серый-волк, – повторил Василий, и Костя торопливо перевёл взгляд на его лицо. – Пишется с маленькой буквы и через дефис, если определение из двух слов и более, чтобы отличать лукоморца от героев сказок[1].
– Л-лукоморца? – переспросил Костя.
Конечно, страх никуда не делся, хотя сердце и перестало грохотать в ушах набатом, но на него начало наслаиваться любопытство и что-то, не поддающееся описанию. Похожее на то удивительное ощущение, когда ты погружаешься с головой в увлекательную книгу, забывая о времени и окружающем мире, радуешься и грустишь вместе с героями и в глубине души желаешь оказаться даже не на их месте, а присоединиться к ним в захватывающих приключениях… Невыразимая и хранимая глубоко в сердце мечта о волшебстве и… сказке.
Лишь из-за этого ощущения и витающего в воздухе предчувствия чего-то необыкновенного Костя, повиновавшись жесту Василия, поднял стул, сел и вопросительно посмотрел на мужчину.
– Долгое время наши люди не имели какого-то конкретного названия, – пустился в объяснения Василий. – «Сказочники» и «былинники» не прижились, да и вносили изрядную путаницу. Но затем случился Александр
