ей хватило.
Ламбро замер – то ли чтобы избежать казни, то ли потому, что осознал бесполезность любого сопротивления. Но он ничего не сказал… слов не нашел или не успел. Иарлайт закрыл глаза, ему не хотелось видеть, что станет с предателем. Но он все равно понял – был звук разрывающейся плоти, было падение чего-то побольше и чего-то поменьше, мягкое и влажное. А дальше – тишина…
Убивать пиратов Одхан не стал, похоже, искреннюю ненависть у него вызывали лишь предатели. Он бросил пилоту:
– Сажай корыто. От того, насколько деликатной будет посадка, напрямую зависит, сколько кусков тебя предстанет на суде. Эй, пацан…
Иарлайту не хотелось открывать глаза. Ему казалось: стоит это сделать – и все исчезнет. Его спасение окажется лишь галлюцинацией, плодом его сознания, которое отключилось после очередного удара Жайлы. Он просто очень хотел, чтобы Одхан вернулся, вот и придумал это.
Однако, когда он открыл глаза, Одхан по-прежнему был рядом. Стоял над ним, наблюдал насмешливо, судя по пакостному виду, готовил очередную шутку про «совсем развалился». А Иарлайт вдруг понял, что ему все равно. Ирония его не задевает, унижение не так уж важно, даже боль отступила – и все под влиянием абсолютной, непобедимой радости того, кто получил воплощение невозможной мечты.
Он-то думал, что это знакомое «пацан» теперь будет слышать только на той страшной, кровавой записи, которую передал ему Стефан.
А Одхан жив… Переупрямил все-таки смерть!
– Ты совсем развалился! – наконец объявил Четвертый.
– Это реально не стоило такой паузы! – закатил глаза Иарлайт. – А ты задержался, между прочим, мы тут уже всю работу сделали, пока ты в кроватке прохлаждался!
– Поговори мне тут – так и продолжишь роль коврика выполнять!
Ворчать он мог сколько угодно, легионер все равно поднял Иарлайта и осторожно закрепил в кресле. Глядя на его искалеченное, лишенное протезов тело, Одхан наконец перестал ухмыляться.
– Ну, ты даешь, пацан… Куда мне умирать, если ты тут же пытаешься эффектно самоубиться?
– Ты просто пытался вывести определение «ленив до смерти» на новый уровень, а я не дал! Но, серьезно… Как это возможно?
– А это довольно странная история, – признал Одхан. – Но на нее, пожалуй, хватит времени, пока вон тот обгадившийся флибустьер пытается не разбить нас о волны!
Чем сложнее партия, тем интересней ее выигрывать. Валентин Вернон прекрасно знал, что радоваться пока рано. То, что он сделал на заседании, не решит исход противостояния, он просто разворошил осиное гнездо. Но иногда его нужно разворошить – если оно стало настолько привычным, что все вокруг смирились с постоянно жалящими осами.
Он понимал, что Общее Правительство будет действовать цивилизованными методами: начнет официальное расследование, еще раз перепроверит все доказательства. Не потому что не верит его
