надоумил Тоню в Москву отвезти, к приятелю своему. Тот шибко умный доктор какой-то. Протезами занимается. Может и пособит девчонке-то. Молодая ведь совсем. Жить да жить еще. Что скажешь, Василий? Как тебя по батюшке-то?
– Михайлович я.
– Что скажешь, Василий Михайлович? Сдюжишь такую новость, аль нет? И имей в виду, если поедешь только Веру забирать, так не трудись. Не поедет она с тобой. С Тоней останется. Накрепко их повязало все это. Не бросит она ту, что жизнь ей сохранила.
– Понял тебя, тетя Паша. Не бойся. Не для того я столько лет свою Тонечку ждал, чтобы теперь от нее отказываться. Да и какая мне разница, сколько рук у нее и сколько ног. Моя она. Вся, какая есть. А я ее. Понятно?
– Понятно…
– Адрес-то есть у тебя или мне самому их искать?
– Найдется. – Паша поправила косынку и глянула искоса на Василия. – Уверен? Обратного пути уж не будет. Не смущай девку-то. Не надо. Она тебя любит. Если сомневаешься в себе, лучше оставь все как есть. Проживет и без тебя. Главное, боли не узнает, какую не пережить и не вынести. Так бывает оно, милый, когда тебя любимый бросит на полдороги. Откажется. Я знаю, о чем говорю. Страшнее этой боли нет ничего на свете.
– Не болтала бы ты попусту, тетя Паша. Ехать мне далеко. Пособишь? Коли нет, так я сам. Не привыкать.
– Ладно уж. Жди. Сейчас я.
Василий смотрел, как Паша поднимается по ступенькам, и не мог понять, что же за вопрос крутится у него в голове. Было что-то такое важное, о чем забыл он спросить ее, а что, вспомнить не получалось.
– Стой! Стой, тетя Паша!
Павла Алексеевна замерла на ступеньках больничного крыльца и покачала головой.
– Лучше уж сейчас, чем…
– Да не о том ты подумала! Я чего спросить-то хотел… Почему не писали они? Почему за все время ни строчки? Ладно, Тоня не хотела меня тревожить, но Веруня-то, почему?!
– До седого волоса дожил ты, Василий Михайлович, а ума, как я погляжу, не нажил… Тебя ж там только то и держало, что ты думал, будто дом цел да родные ждут. Как девчонке было написать тебе о том, что матери нет больше, а она не пойми где скитается? А после не хотела тебе писать, потому как ты бы про Тоню спросил, а врать Вера твоя не умеет совершенно. Глупые вы все, молодые, да что уж теперь… Главное, чтобы сейчас разобрались с делами вашими как положено. А что было – про то лучше не думать. Забывать нельзя такое, это само собой, но и оглядываться слишком часто тоже ни к чему. Вперед смотреть надо. Дом новый ставить, детей растить. Понял меня? Вот и молодец! Стой здесь, я тебе адрес принесу. И поезжай с Богом. Ждет ведь тебя она…
А спустя несколько лет на крыльцо нового дома выйдет Тоня, поставит на табурет таз со свежевыстиранным бельем и погрозит пальцем маленькому сынишке:
– Я – тебе! Неслух! Не смей кошку за хвост таскать! Не для того животине его приделали.
Серьезный двухгодовалый карапуз отпустит кошку и затопает по двору навстречу отцу, вернувшемуся с поля.
– Что,
