парой. Обратите внимание, вот так выглядят “заражение” и “идентификация”, особенно с фигурами, которые внушают страх и зависть. Добавьте к этому встречу с “проекцией” и “идеализацией”. Ну вот, теперь вы тоже любите своего фюрера». Эта книга во второй ее половине становится страшным и необходимым свидетелем того, что и как проживает человеческая психика, когда оказывается в нечеловеческих условиях концлагеря. Хотя Беттельхейм показывает, как люди создают эти условия для себя и других. Он пишет: «Хотите одним махом покончить со всеми своими тревогами и заново обрести безопасность во внутренней и внешней сферах жизни – станьте такими, какими вас желает видеть государство. Тогда внешний мир из опасного и враждебного вмиг превратится в дружелюбный, а твой внутренний мир снова обретет спокойствие и безопасность. Ты сможешь ослабить самозащиту в семейных стенах, снова пользоваться поддержкой родных и тем самым восполнять свою эмоциональную энергию».
Беттельхейм заканчивает книгу пошаговым описанием того, как государство может забрать свободу у своих граждан. Он пишет: «Меня здесь интересует не значение этого процесса в уже почившей государственной системе, а тот факт, что аналогичные тенденции проявляются в любом массовом обществе и их действие мы в определенной степени можем наблюдать в наши дни».
Сначала происходят небольшие ограничения в правах тех групп, которые имеют несколько маргинальный статус в Германии 1930 годов, – это были евреи, цыгане, нацменьшинства и представители некоторых религиозных организаций. И это движение даже вызывает одобрение большинства, так как выглядит направленным на восстановление некоторого чувства справедливости у этого большинства. Далее происходит разгром политической оппозиции – тоже с поддержки упомянутого большинства. А вот дальше это большинство начинает разделятся на подгруппы, каждая из которых все больше должна доказывать свою лояльность фюреру и его режиму. «В целом принятие немцами режима рассматривалось как акт свободной воли со стороны людей, еще располагавших значительными внешними свободами и сохранявших ощущение внутренней независимости». Постепенно террор переходил от уничтожения одной группы инакомыслящих, иначе выглядящих, по-другому изъясняющихся, к следующей. Так что формировалась масса людей, которые бессознательно чувствовали потребность к слиянию, одинаковости внешности и высказываний. Но машина террора и их начинала раздроблять так, чтобы оставшиеся всё плотнее объединялись вокруг системообразующей фигуры. «Концентрационные лагеря и акции против различных групп сеяли в Германии всеобщий страх, заставлявший каждого, кто не имел прочной внутренней защиты, не просто помалкивать, а показывать всем своим поведением, что он не делает и не замышляет ничего такого, что могло бы вызвать недовольство властей. Все обстояло в точности как в концлагере: гражданам Германии надлежало
