большинство крутит пальцев у виска, но вот надо же, слушок не только не пропадает, а крепнет и набирает силу, обрастая нелепыми подробностями. Впрочем, очень скоро наступил день, когда людям резко стало не до слухов…
Это случилось в разгар зимы, аккурат под новый год, когда в поселениях наряжали елки и морщили умы, чем можно заменить в салате оливье отсутствующее вареное яйцо. Прямо среди бела дня на перекрестках вспухли трехметровых размеров синеватого цвета силовые поля, а затем сквозь эти пленки начали продавливаться тела… одно за другим… десяток за десятком… сотня за сотней. По всему городу во множестве мест через порталы в город вливались новые поселенцы, и людей среди них не было…
Почти все время я оставался в беспамятстве, а в те краткие мгновения просветления, когда возвращалась способность себя осознавать, я мечтал как можно скорее провалиться обратно в черную бездну безвременья. Осознавать себя в этом разлагающемся теле, отказывающемся мне подчиняться было невыносимо.
Будучи запертым в ненавистном куске плоти, я вынужден наблюдать изнутри его же собственными глазами, как кидается оно на окровавленный кусок мяса и с урчанием жрет. На то время пока тело питается, пронзительный раздирающий нутро голод и жажда немного притупляются. Чавкающее тело начинает обращать внимание на того, кто это мясо принес, и страстно желает добраться до живой плоти. Наполненная теплой кровью трепещущая плоть для него предпочтительней. К счастью тело крепко приковано цепями, дотянуться до кормящего и разорвать его не может.
После кормления натягивается и выбирается на барабане шейная цепь. Моя голова крепко фиксируется и кормящее существо подходит ближе. Вонючий псевдо-живой организм, в котором я заключен как в тюрьме, начинает предвкушающе порыкивать, он помнит, как сладка будет следующая подачка.
Кормящее существо достает предмет, вызывающий ощущение острой опасности, чиркает себя по запястью и возносит руку над моей головой, сладкая кровь льется в пасть и тело успокаивается, его боль затихает настолько, что мне удается частично перехватить над ним управление. Я чую, что где-то рядом, за соседней стенкой, завозилось, загремело цепями другое такое же псевдо-живое нечто. Оно тоже чувствует дурманящий запах, оно ревнует, оно хочет тоже…
– Ты помнишь, как тебя зовут? – раз за разом я слышал эти слова, но только сегодня я их понял и только сегодня я смог удержать контроль над телом до такой степени, что попытался ответить.
– И-а, – язык во рту как чужеродный шмат, совершенно не слушается.
– Все правильно, тебя зовут Витя.
– А ты помнишь, как меня зовут?
– А-о-а, – по-моему даже ишак владеет речевым аппаратом лучше меня.
– Все верно, это я, твоя Алена.
– Вить, ты понимаешь меня?
– А.
– Хорошо. Тогда слушай. Я не успела пройти полную трансформацию…
