внутрь клетки. Споткнувшись, сержант упал на спину, и завозился в неубранном свином дерьме, пытаясь подняться. В углу глухо заворчал Вепрь.
Обреченным взглядом сержант проследил, как Трегубов тщательно запирает клетку. С лязгом засова из его души испарилась последняя надежа на благоприятный исход.
– Я сказал вам, что жизни этих вонючих животных для меня намного важнее, чем ваши. Это так. Их жизни – это свет, тепло, воздух, вода и мясо. Ваши жизни – лишние рты. Любой, чье существование не будет подчинено обеспечению жизнедеятельности объекта – ненужный балласт, зря потребляющий кислород. Паразит. А паразиты мне здесь не нужны. Но и от балласта я буду избавляться так, чтобы он стал полезным хотя бы своей смертью. С сегодняшнего дня я начинаю экономить комбикорм!
Обведя взглядом испуганных солдат, вновь прибывших, ничего не понимающих бойцов охраны, замерших в дверях, полковник на миг встретился взглядом с Вороновым. Ему показалось, или он заметил в его взгляде неодобрение? Пожав плечами, полковник повернулся к клетке с Вепрем, и точным выстрелом раздробил сержанту колено. От резкого грохота, прокатившегося по бетонному коридору, многие вздрогнули, а вопль боли раненного Киреева потонул в свином визге. Вепрь также сначала отшатнулся, врезавшись своим многокилограммовым телом в стену. Но, через мгновение, он уже жадно втягивал ноздрями воздух, почуяв в нем запах свежей крови. Медленно и нерешительно он сделал несколько шагов к лежащему на грязном полу сержанту.
Полковник с интересом наблюдал за ним. Огромный кабан повернулся вполоборота, и уставился на полковника, будто спрашивая у того разрешения. Усмехнувшись этой мысли Трегубов шутливо мотнул головой в разрешающем жесте, и в ту же секунду Вепрь сорвался с места. Киреев с бульканьем захрипел, когда одно из копыт монстра проломило ему грудную клетку, но кабан не обратил на это внимания. Утробно рыча, он впился отвратительными, мелкими зубами в лицо сержанта. Киреев пытался отбиваться руками, но это было то же самое, что пытаться остановить локомотив. Кабан только раздраженно всхрюкивал, не в силах зацепить кусок вожделенной плоти. Наконец ему удалось надежно впиться зубами, и он нетерпеливо дернул рылом. Раздался очередной хрип, и самые впечатлительные из солдат отвернулись в сторону. Трегубову картина тоже удовольствия не доставляла, но ему нужно было держать лицо, и потому он, не отрываясь, наблюдал за пиршеством. Свиньи вокруг, почуяв терпкий аромат крови, будто взбесились, но ни один из людей, смотрящих на кошмарную казнь не издал ни звука.
Когда тело сержанта перестало дергаться, полковник перевел взгляд на своих подчиненных.
– Я сейчас, возможно, скажу сакраментальную фразу – негромкий звук абсолютно спокойного голоса Трегубова, прозвучал в абсолютной, как по мановению волшебной палочки, наступившей тишине – но так будет с каждым, кто осмелится меня ослушаться.
С этими словами полковник направился назад. Проходя мимо Воронова, полковник, не глядя, вернул ему пистолет, и распорядился вполголоса:
– Остальных –
