забрали их ребятишек».
Она не понимала, как солдаты могут творить подобное. Искала Аргентину на своем глобусе с подсветкой. Провела пальцем от точки до точки – расстояние оказалось не таким уж большим. Потом несколько месяцев боялась, что ее так же похитят. Любая притормозившая рядом машина, казалось, таила в себе опасность.
– В год моего рождения, – продолжает Лусия, – они создали национальную комиссию по поиску исчезнувших. Восемь лет прошло без всяких новостей о моем дяде и его жене. Отец мой надеялся только узнать, где и как они умерли. Многие среди еврейской общины Буэнос-Айреса подвергались пыткам и погибли в борьбе за свободу. Правительство отвело комиссии девять месяцев. Так мало… Говорили, что следователи имели доступ ко всем архивам. Однако военные уничтожили улики и скрыли места пыток. Несмотря на это, удалось опознать дядю среди жертв. О его жене и малыше так ничего и не известно.
Ее голос дрожит от гнева. Она жадно вдыхает табачный дым, и ее красивые черные глаза осматривают компактный силуэт построек ИТС.
– Так вы этим здесь занимаетесь? Разыскиваете мертвых?
Ирен думает о ребенке, чьи босые ноги утопают в сугробе, о Вите и Лазаре. Затягиваясь сигаретой, она снова чувствует вкус первого разговора с Эвой под сенью этих же деревьев. Номер на ее предплечье, вопросы, не прозвучавшие из-за малодушия. Воспоминание разжигает угрызения и пробуждает сочный вкус лета – и тогдашней встречи.
– Да. Но бывает, что, разыскивая мертвецов, удается найти живых.
Мириам
Лусия Хеллер уехала – на сей раз по следам отцовской ветви своей семьи. Она вернется в конце месяца. С самого ее отъезда холодный дождь шлепает по выбоинам на дороге, и в них застревают колеса. Застряла и Ирен: продвижения никакого, а нетерпение все растет.
Ниточка к Вите Войцик закончилась ничем. Ей должны были ампутировать несколько обмороженных пальцев на ногах, она работала в отряде заключенных под Бартом[11]. Ей было крайне трудно ходить – такое увечье наверняка могло стоить ей отправки в Миттверду, и уж точно не укрылось бы от Ильзе. Та Вита, которую она разыскивает, может быть одной из оставшихся пятерых – если не считать того, что следы этих женщин потеряны и их, по-видимому, ничего не связывало с Равенсбрюком. Как будто след шагов на снегу в тот февральский день 1945-го оставил ее призрак.
Уик-энд Ханно проводит в Геттингене. Пусть даже она по нему скучает – Ирен в целом устраивает, что его не будет пару дней. Сегодня вечером лес укутан пеленой дождя и тумана. Она разводит огонь в камине, наливает себе стаканчик белого вина и звонит Антуану – возлюбленному ее юности, а ныне – лучшему другу. Его голос позволяет ей представить, что Париж не так уж далеко, достаточно просто закрыть глаза – и вот она уже садится верхом на его мотороллер и они мчатся через весь город на полной скорости, только бы не пропустить в синематеке фильм Брессона.
– О-о, призрачная леди! Я уж тут думал, немцы тебя
