выходом, и лепил их на красивое, но болезненно сосредоточенное, озабоченное и усталое лицо. Искусанные губы с прозрачным блеском выдавали нервозность, синяки – ставший образом жизни хронический недосып.
Вихрь ледяного воздуха и опавшей листвы упрямо шел на нее, как в железобетонной трубе. От окончательной капитуляции перед сезонной простудой Миль спасали только плотные джинсы прямого кроя из графитового денима со стрелками, на высокой талии, сдержанная бежевая отстрочка которых обрисовывала женственную фигуру, и тяжелые черные ботинки на высокой подошве. Любоваться стремительной и при этом плавной походкой женщины группе рабочих, ищущих ранним утром под землей горячую воду по велению водоканала, мешала бьющаяся о ее ноги бездонная сумка-шопер в скандинавском стиле с ноутбуком и книгами, уложенными кое-как. Молодая женщина, чертыхаясь, поправляла лямку и волосы шаурмой, осыпая черное плечо и темную прядь каплями соуса и мукой.
Говоря на ходу, она не видела здоровавшихся с ней студентов, не слышала их громких окликов «Анна Игоревна-а-а!». Поток пешеходов, грохот трамваев, красный светофор и шум машин – вся улица существовала для нее только как фактор, мешающий наговаривать на диктофон авторский курс.
– Шут – это центральная фигура карнавала, – твердила она, размахивая надкушенной шаурмой, – где благопристойность и порядок уступают место греху и хаосу. Когда сама лестница сословной иерархии переворачивается и власть имущие сводятся до положения нищих, шут с дурашливым поклоном занимает королевский трон и царственно бьет по подлокотнику жезлом с резной головой такого же паяца, возбуждая площадную толпу.
Она перевела дыхание и, посмотрев на часы, с досадой выбросила в мусорку у магазинчика нижнего белья шаурму.
– Шуту подчиняется особая свита – ряженые. Они одеты в шлемы из бересты и лохмотья, вопят, несут факелы, поджигают проезжие телеги, кривляются, выставляют наготу, мажут нечистотами гениталии. С улюлюканьем и ужимками окружают наспех сколоченный деревянный трон «короля».
Водитель проезжающей на красный свет машины едва успел затормозить перед ней и резко засигналил. Не увидев реакции, он выглянул из окна и что есть силы крикнул:
– На светофор смотри, курица! Фигню из ушей хоть вынь! По дороге идешь!
– …то есть всегда они ведут себя алогично, как современные туземцы, которые отправляются в земли духов в наши дни. Совершая паломничества в пустоши и глубь лесов, шаманы нецивилизованных народов и их спутники надевают женскую одежду, ходят на руках, пятятся задом наперед. Это защищает их от гнева потусторонних сил, помогает вернуться в мир людей неузнанными духами и невредимыми.
Миль рассеянно кивнула и сразу продолжила:
– Интересно, что если ряженые вне карнавала возвращаются в мир традиции, сословную иерархию, то шут так и остается маргиналом. Маргиналом, наделенным беспрецедентным правом перечить законному правителю – королю.
– Стерва! – заорал водитель,
