скрытая от меня тонкими занавесками. Ее лицо в тени; по тому, как уложены ее волосы, по изящному изгибу шеи я узнаю маму Хизер – Марго.
– Итак? – спрашивает Джек, поворачиваясь ко мне. И, когда я ничего не отвечаю, мягко добавляет: – Стрелок – твоя бывшая подруга, да?
Я киваю, стараясь незаметно смахнуть слезы. Теперь он начнет меня безжалостно дразнить, ведь слезы не вяжутся с образом матерого журналиста. Джек часто говорит, что я твердая, как сталь. Надеюсь, что так он выражает свое восхищение мной.
В его глазах я замечаю огонек. Конечно, он взволнован. Я и сама воодушевилась бы, если б это касалось кого-то другого. Кого угодно, только не Хизер. Джек надеется, что мое знакомство с семьей Пауэлл позволит нам проникнуть внутрь. Но это может стать и помехой. Не исключено, что я последний человек, кого Марго захочет видеть, и будет права. До сих пор помню ее слова, сказанные мне по телефону много лет назад, ее обвиняющий тон, ее голос – всегда такой мягкий, – ставший вдруг срывающимся и напряженным. Я вцепилась в руль, не в силах пошевелиться, гадая, какая меня ждет встреча.
Прежде чем выйти из машины, Джек поворачивается ко мне.
– Ну, давай. Чего ты ждешь? – Он оценивающе смотрит на меня, потом его глаза смягчаются. – Только не говори, что у тебя сдали нервы. Неужели ты живой человек, Джессика Фокс?
Джек дразнит меня, но он ближе к истине, чем думает. Обычно, столкнувшись с задачей раскрутить какую-то крутую знаменитость или наглого чинушу, я надеваю личину циничного репортера. Однако Марго знала меня еще до того, как я стала журналистом. Меня настоящую. Я теперь словно предстану перед ней обнаженной, и мне не за что будет спрятаться.
Делаю глубокий вдох и вылезаю из машины. Окинув взглядом Джека, вооруженного фотоаппаратом, понимаю, что его внешность папарацци сейчас может нам все испортить. Поэтому мягко прошу его остаться – не хочу пугать Марго. В моей памяти она осталась красивой женщиной, доброй и заботливой, но при данных обстоятельствах – ради своей семьи – может проявить себя жесткой и бескомпромиссной.
Джек добродушно пожимает плечами.
– Конечно, как скажешь. Подожду в машине.
С благодарной улыбкой протягиваю ему ключи, а затем не спеша иду вдоль дома к входной двери. Ничего не изменилось: дверь выкрашена в тот же оливково-зеленый цвет; чуть в отдалении фонтан; живая изгородь, разграничивающая территорию полей и стоянку для автофургонов. Представляю, что мне снова четырнадцать и я пришла к Хизер. Вот сейчас раздастся негромкий лай Голди… Мое сердце замирает.
Не раскисай. Все это было очень давно.
Я стучу в дверь и жду. Сердце колотится. Ужасно хочется курить.
Ну, давай, Марго. Открывай дверь. Я знаю, что ты там.
И наконец, спустя столько лет, дверь открывается, и на пороге возникает она – в непромокаемой куртке и кремовых бриджах для верховой езды. С выражением ярости на лице и стиснутыми руками. Она сильно изменилась:
