Ризегана. Я смотрел в окно, машинально отмечая, что с наступлением темноты прохожих на улицах становится всё меньше, будто люди разбегались по домам, боясь чего-то.
В столице в это время жизнь только начинается. Дамы прохаживались по тротуарам либо с кавалерами, либо с компаньонками. Господа прогуливались пешком или верхом, красуясь перед ними. Даже дети не спешили спать, гоняя по широким улицам покупные магические разноцветные шары или выгуливая фамильяров самых разных мастей.
Днём торговцы либо дремали на стульях у витрин, либо закрывали лавки до темноты, ведь лишь с её наступлением начиналась активная торговля. Я так привык к тому, что, возвращаясь из дворца, преодолеваю площадь, наводнённую горожанами, что сейчас чувствовал себя не в городе, а в пустом лесу.
Дома были похожи на столетние деревья, а засыпанные снегом крыши – на раскидистые лапы голубых елей. Серебряные брызги луны искрились в сугробах, возвышающихся по обе стороны от дороги, а золотистые окошки напоминали таинственные светлячки, блуждающие в чаще. Они заманивали одиноких путников зайти всё дальше и дальше…
Арлета Кустер напоминала такой огонёк. Светлая и чистая, девушка благородного происхождения завораживала какой-то непостижимой дикостью, таящейся в глубине её тёмных глаз. Будто сотканная из противоречий, казалась опасной тайной, которую так хотелось разгадать!
И я не мог противиться. За один день произнёс слов больше, чем за весь прошедший год. Хотелось говорить с Летой, поддразнивать её, любоваться яркими эмоциями, быть рядом, вдыхать удивительный снежно-сладкий аромат с очень тонкой и какой-то изящной ноткой горечи.
В саду я наклонился, чтобы уловить эту нотку за ускользающий хвостик, понять, что она означает, почему так тревожит меня, но совершенно забыл об этом, стоило взгляду коснуться пухлых губ девушки. И теперь я задавался вопросом – что бы сделал, если бы Арлета не толкнула меня в сугроб?
– Чему вы улыбаетесь? – настороженно спросил слуга.
Удивился:
– Улыбался? Я?!
– У меня мурашки, когда у вас на лице такая гримаса, – пожаловался Сарча и потёр свои плечи. – Она у вас редко появляется, но я предпочёл бы не видеть никогда! Если уж вы улыбнулись, жди беды!
– С чего ты взял? – сухо спросил я.
– А вспомните случай двухлетней давности в Холмгране? – содрогнулся Сарча. – Или праздник Весеннего разлива в прошлом году… Бр-р! Люди, которым вы так улыбнулись, были уничтожены! И сейчас, увидев эту жуткую гримасу, я в растерянности. То ли не поздоровится господину Кустер, то ли глава местного отделения лишится не только должности и состояния, но и головы.
– Ну буду зарекаться, – коротко ответил я.
Сарча дёрнул за воротник, будто ему стало трудно дышать, а я размышлял о том, что во время, когда слуга заметил улыбку, думал вовсе не о деле. Неужели меня так увлекла тайна, флёр которой ощущался вокруг барышни Арлеты? Очаровала и потянула за собой сильнее, чем долг? Быть не может!
Повозка
