Герман как-то на один спектакль в Москве, где актёры играли отвратительно – на отвали. И зрители ощутившие и увидевшие такое отношение к себе, не стали дарить цветы, у кого он были, а так и ушли из зала, унеся букеты с собой.
И тут администраторы театра принесли букеты сами и подарили их актерам, типа от зрителей, м-да.
Пока женщины восторженно хлопали в ладоши, с восхищением глядя на вышедших всех актёров на сцену, чтоб поблагодарить зрителей за овации, он быстренько смылся в фойе театра и увидел нескольких женщин с букетами цветов в руках. Определив в одной из них администратора – более лощеной была и моложе, он подошел к ней:
– Добрый вечер, я, Герман!
– Добрый вечер, это ваше, – она протянула ему два букета шикарных роз…
– Герман, откуда? – Наталья Николаевна обалдело уставилась на цветы, а Настя просто рот открыла.
– Оттуда! Там больше нет. Идите и дарите букеты Караченцову, – он всучил им цветы и вытянул их в проход к сцене.
У сцены толпились человек двадцать, даря цветы и пытаясь общаться с любимыми актерами. На сцене впереди всех и ближе всех к зрителям, конечно, стояли Караченцов и Инна Пиварс.
– Не, ну отдали цветы и идите дальше. Чего столпились-то, дайте и другим, – ворчал Герман, поняв, что его дамы не могут протолкнуться к самой сцене, чтобы наконец добраться до Николая Петровича и Кончиты.
– Может пойдём? – неуверенно сказала Настя, поняв, что пробиться не получается. – Не пробьемся.
– Пойдем! Но к актёрам! – заявил Герман. – Так, граждане! – тон его голоса резко повысился, став «командным». – Граждане, расступитесь! Пропустите женщину с ребенком. Эй! Женщина с ребенком без очереди!
Народ несмотря на громкий шум в зале, стал оборачиваться и расступаться, а Герман увидев прореху в толпе, тут же протолкал-продвинул тёщу и Настю прямо к краю сцены, где стоял на колене Караченцов и принимал букеты.
– Молодой человек, а вам не кажется, что это некрасиво, так обмануть! – вдруг заявила одна из матрон бальзаковского возраста, которая была недовольна тем, что её пришлось уступить место из-за этого нахала, хотя она букет подарить успела.
– Мадам, это женщина! – он ткнул в спину Натальи Николаевны, ожидавшей пока Караченцов, передаст очередной букет кому-то из массовки на сцене. – Она мать. А вот эта девочка, посмотрите какая она маленькая и беззащитная, – ткнул палец в сторону Насти, – это её дочка. Так в чём я вас таки обманул, мадам?!
Да аж дар речи потеряла от такой наглости:
– Какая же она маленькая, да она кобыла натуральная!
Так-то Наталья Николаевна была ростом 171 см., а вот Настя – 179, да и заметно крупнее своей более субтильной матери. Какая-то логика в словах некультурной женщины была…
– Мадам, тогда уже не кобыла, а кобылка, маленькая и беззащитная, но её есть кому защитить, – Герман склонил голову к правому плечу и очень внимательное взглянул даме в глаза.
Та видимо
