и внизу стояла подпись Richi. Он сохранил картинку, и, открыв ее в графическом редакторе, поправил подпись Richie, а радом нарисовал свое имя с помощью иероглифовリュウ и по английски Ryuu.
– Ричи это скорее прозвище, на самом деле, то есть по паспорту я Рюу, – сказал он. – Но так меня редко называют, только мама иногда, да и то она все чаще сбивается на Ричи.
3
– Где живут твои родители? – поинтересовалась Аня. На самом деле это девушку не особо волновало, просто ее собственные предки жили очень далеко от нее. Порой она по ним скучала, хотя, как правило, занятая своими делами забывала, что они вообще у нее есть.
– Мама и отец сейчас большую часть времени проводят за городом, – ответил Ричи после недолгой паузы. – Нашей семье очень давно принадлежит небольшой участок земли здесь в Токио. Еще мой дед – не тот, который был айном, а другой – построил там красивый дом из темного кирпича, сдавал квартиры в аренду. Потом, уже мой отец – так ловко все перестроил, что внизу остались только старые стены, а наверху – появилось современное здание из стекла и бетона. Сдавать жилье стало гораздо выгоднее. Родители не бедствуют, и я мог бы просто помогать им, но мне хотелось самостоятельности. Я занялся продажами в интернете, и постепенно у меня стало получатся. Сейчас я мог бы уже, конечно чисто теоретически, купить родительский дом, но вместо этого приобрел эту квартиру, она расположена неподалеку от участка принадлежащего нашей семье.
Аня наморщила носик и сказала шутливо:
– Жаль, что ты не самурай.
Ричи взглянул на нее, улыбнулся и ответил задумчиво:
– Ну вот, теперь и мне стало жаль. Раньше я такого за собой не замечал. В детстве мне хотелось быть ковбоем, а не самураем. Хотя… подожди минуту, – он отодвинулся от экрана и куда-то направился. При этом у Ани сжалось сердце – она увидела, что он двигается по комнате – в инвалидном кресле на колесах. Передвигаясь, оно солидно и уверенно жужжало мощным электромотором.
Вскоре Ричи вернулся и на голове у него обнаружился какая-то проволочная маска. Он стянул странную конструкцию из кожи и проволоки, отчего его прическа еще сильнее взлохматилась, повертел ее в руках и пояснил:
– Это шлем для кэндо. Но, может быть, сойдет за самурайский? Он у меня со времен учебы. У нас среди студентов не принято игнорировать общественную или спортивную жизнь, вот и я не отвертелся. Одно время даже нравилось. Но потом, на последнем курсе, плотно занялся бизнесом, забросил и кэндо, и учебу. Кое-как диплом получил.
Аня молчала. Увиденное краем глаза, случейно подсмотренное – словно бы лишило ее дара речи. Нужно было что-то сказать:
– Поскачем на Дикий запад, – предложила она немного осипшим, словно бы не своим голосом, едва скрывая, неожиданно от смущения ставшее тяжелым, дыханье.
– Может быть, лучше постреляем в современном Лос-Анжелесе? – предложил Ричи, внимательно взглянув на нее. – Там развелось столько бандитов! Надо сократить их количество.
