вот тут-то в дело вступаю я. Ведь я точно знаю, что нужно регулировать и как именно это делать, чтобы все оставалось под контролем. Несмотря на то что я тайно контролирую за кулисами буквально все, происходящее должно выглядеть естественно.
Этим вечером пока что все идет гладко. Какая-то девушка стоит в одиночестве у окна и, закусив губу, наблюдает за тем, как кончает женщина на кровати. Еще тут есть пара – они стоят так близко друг к другу, что я не могу понять, то ли ее рука шарит в его брюках, то ли его рука – под ее коротким платьем, то ли происходит и то, и другое одновременно. Это означает, что здесь довольно темно; хотя лично я попросил бы приглушить на самую малость красный свет… Он бликует на всем металлическом в комнате, и это отвлекает.
В общем, энергетика в зале на высоте.
В кармане жужжит телефон, но я достаю его не сразу. Здесь или в любых закрытых зонах клуба запрещено иметь телефоны, даже если я один из владельцев заведения.
Пара в комнате все равно заканчивает, так что я тихонько выскальзываю из коридора для вуайеристов через служебную дверь и направляюсь в офис. Здесь, в ярко освещенном коридоре для персонала, никого нет. Я достаю телефон.
Уведомление гласит: У вас новое сообщение от контакта «Мама».
О, прекрасно. Получить сообщение от маман, понаблюдав, как люди занимаются сексом, будто кролики. Готов поспорить, это очередное приглашение составить им с отчимом компанию в домике у озера на неделе.
Мама: Ты должен приехать. На этой неделе погода прекрасная.
Ха. Я был прав.
Каждый год они с отчимом проводят время в своем загородном доме у озера, в трех часах езды отсюда, и неизменно приглашают меня поехать с ними. Я даже мог бы согласиться, если бы его двадцатитрехлетняя дочурка оставалась дома. Поэтому я постоянно разочаровываю мать словами «Спасибо, как-нибудь в другой раз», и этот год не станет исключением.
Мия – проклятие всей моей жизни. Она зеница ока не только ее отца, но и моей матери. Последние пятнадцать лет она только и делала, что впитывала каждую унцию их внимания и была серьезной занозой в моей заднице. И поскольку я слишком стар, чтобы жаловаться на соперничество за родительскую любовь, то просто притворяюсь, будто ее не существует. Это вполне меня устраивает.
– С кем ты разговариваешь? – спрашивает Хантер через мое плечо, пока я торчу у двери, глядя в телефон.
– С маман.
Он морщится и проходит мимо.
– Фу, чувак. Я до сих пор слышу, как народ трахается за этой стенкой.
– Что? Для тебя это странно? – со смехом отвечаю я.
– А для тебе нет? Передай ей привет от меня, – говорит он, исчезая в длинном коридоре и сворачивая к офису.
– Не могу понять, ты это из вежливости или по приколу, – кричу я ему вслед.
Мой голос разносится по коридору, и вдалеке я слышу смех Хантера.
Подначки
