спокойно согласился Дремов. – Но ведь три года ушло, пока долбать научились. Три года! А сколько наших дивизий на одну немецкую положили, ты знаешь? Так вот, учись долбать заранее…
Первые месяцы после индивидуальных занятий рожа у Телегина бывала так разукрашена, что в город, в увольнительную, было стыдно отправляться. Не зря говорят, что переучиваться тяжелее, чем учиться. Боксерская выучка стала барьером – руки сами летели в цель, стоило глазам увидеть открытую точку, куда в боксе положено бить. И перейти барьер долго не получалось: боксер тем и силен, что реакция его – автоматическая, мгновенная, мозг контролирует только стратегию, в лучшем случае – серии ударов, а не отдельные их элементы. Это было невыносимо трудно – отучить тело реагировать ударами в автомате. Просится апперкот – а надо брать на залом. Противник созрел для серии джеббов – а надо подсекать ноги и еще барахтаться на четвереньках в партере. Зато ему, противнику, дозволяется абсолютно все…
Однако через пару месяцев таких занятий Телегин поймал себя на том, что барьер как-то незаметно испарился. Теперь тело само могло моделировать схватку, автоматически изобретая (именно изобретая!) нужный прием. На автомате он проводил подсечки, захватывал шею, заламывал руки… Упав, мог достать противника ногой, или перебросить через себя, или захватить его конечность в «ножницы»…
А еще через месяц Дремов снял запрет на удары – и теперь не всякий боец выдерживал спарринг с Телегиным.
Жизнь в учебном центре имела еще одну особенность, к которой Вячеслав никак не мог привыкнуть, – каждый курсант в любой момент мог наткнуться на розыгрыш, маленький игровой экзамен на сообразительность, на готовность к неприятным неожиданностям, нестандартным ситуациям, из которых надо было выходить быстро и эффективно. Устраивали такое обычно и отцы-командиры, и «деды»-старослужащие, как правило – в так называемое личное время, сводя на нет само это понятие.
Как-то на первом месяце службы Слава купался вечером в небольшом озерце на территории части.
– Сынок, а ты гланды вырезал? – услышал он, уже подплыв к берегу.
Около его одежды стояли два здоровенных мужика. Тот, что постарше и повыше, был похож на цыгана. Второй, коренастый, выглядел «одесситом» – хитрый прищур, металлические коронки, сверкающие в усмешке. Телегин знал этого «одессита», тот был на курс старше Славы. Вопрос задал именно он. Телегин медленно вышел из воды. Протянул было руку к одежде, но его обступили с двух сторон.
– Оружие нами изъято, ампула с ядом – тоже, – объявил суровым голосом Цыган.
– В плавках у тебя ничего нет, – Одессит профессионально, безлично провел по ним ладонью. – Я имею в виду режущие, колющие и огнестрельные предметы.
И здесь неуставные игры «старослужащих»… Не такие, конечно, как в обычной казарме. Свои, специфические. Что делать? Не драться же… Вроде шутят, однако одежду взять не получалось никак…
– Извините,
