что вскорости он самолично сможет узнать, что с Еленой, и надежда, что она, возможно, жива-здорова или же укрылась вместе с теткой и князьями в Лубнах, вселяла в него силы и бодрость. С телеги пересел он в седло и безжалостно торопил своих татар, а те, полагая его послом и себя приставами, отданными под его начало, не смели ослушаться. Так что мчались они, словно за ними кто гнался, а копыта мохнатых татарских лошаденок вздымали золотые клубы пыли. Путь лежал через подворья, хутора и деревни. Край был пуст, поселения обезлюдели, и долго им не попадалось ни души. Возможно, что, завидя отряд, люди просто хоронились. Пан Скшетуский повсюду велел обыскивать сады, пасеки, закрома и клети овинов, но никого обнаружить не мог.
Лишь за Погребами один из татар заметил какое-то человеческое существо, пытавшееся скрыться в тростниках, которыми поросли берега Кагамлыка.
Татары кинулись к реке и через несколько минут привели пред пана Скшетуского двух совершенно нагих людей.
Один оказался стариком, второй – стройным пятнадцати- или шестнадцатилетним подростком. От страха оба стучали зубами и долгое время не могли сказать ни слова.
– Откуда вы? – спросил пан Скшетуский.
– Ниоткудова, пане! – ответил старик. – Христа ради вот ходим с лирой, а немой этот меня водит.
– А откуда сейчас идете? Из какой деревни? Говори, не бойся, ничего тебе не сделают.
– Мы, пане, по всем селам ходили, а тут нас бес какой-то обобрал. Сапоги добрые были – взял, шапки были добрые – взял, свитки от сердобольных людей – взял и лиру забрал тоже.
– Я тебя, дурак, спрашиваю, из какой ты деревни идешь?
– Не знаю, пане, я дiд. От, мы голые, ночью мерзнем, а днем жалостливых людей ожидаем, чтоб наготу нашу прикрыли да накормили, мы ж голодные!
– Слышишь, холоп, отвечай, про что спрашиваю, не то прикажу повесить.
– Я нiчого не знаю, пане. Коли б я що, або що, або будь що, то нехай менi – от що!
Видно было, что дед, толком не понимая, кто его расспрашивает, решил ничего толком и не отвечать.
– А в Разлогах ты был, где князья Курцевичи живут?
– Не знаю, пане.
– Повесить его! – крикнул Скшетуский.
– Був, пане! – закричал дед, видя, что дело принимает нешуточный оборот.
– Что же ты там видел?
– Мы там пять ден как были, а потом уж в Броварках слыхали, что туда лицарi прийшли.
– Какие рыцари?
– Не знаю, пане! Один каже – ляхи, другий каже – козаки.
– В седло! – крикнул татарам Скшетуский.
Отряд помчался. Солнце вот-вот собиралось закатиться, как в тот день, когда наместник, повстречав Елену с княгиней на дороге, ехал рядом с ними возле Розвановой кареты.
