тетушка.
– Держи, сударыня, сабельку покрепче, а то из рук выбью!
– Увидим!
– Изволь!
И сабелька, словно птица, вырвавшись из Басиных рук, с грохотом упала на пол возле печки.
– Это я… я сама, нечаянно! – со слезами в голосе воскликнула Бася и, схватив в руки саблю, снова перешла в атаку. – Попробуйте теперь, сударь!
– Изволь!
И сабля опять очутилась под печкой.
А пан Михал сказал:
– На сегодня хватит!
Тетушка, по своему обыкновению, затряслась всем телом от хохота, а Бася стояла посреди комнаты; смущенная, растерянная, она тяжело дышала и кусала губы, едва сдерживая подступившие слезы. Она знала, что, если расплачется, все будут смеяться еще больше, и изо всех сил старалась сдержаться, но, чувствуя, что не может, выбежала прочь.
– О боже! – воскликнула тетушка. – Не иначе в конюшню кинулась, еще и не остыла после драки, того гляди мороз прохватит… Нужно догнать ее! Кшися, не смей выходить!
Сказав это, она вышла и, схватив висевшую в сенях шубейку, выскочила во двор, а за ней помчался и Заглоба, от души жалевший своего гайдучка.
Хотела было выбежать и панна Кшися, но маленький рыцарь схватил ее за руку.
– Слышала, сударыня, приказ? Не отпущу твоей руки, пока не вернутся.
И в самом деле не отпускал. А рука у нее была нежная, бархатистая, и пану Михалу казалось, что ручеек тепла струится от ее пальцев, передаваясь ему, и он сжимал их все крепче.
На смуглых щеках панны Кшиси выступил легкий румянец.
– Вижу, я ваша пленница, ваш ясырь, – сказала она.
– Тот, у кого такой ясырь, и султану не станет завидовать, полцарства отдаст, не пожалеет.
– Но ведь вы, сударь, меня бы этим нехристям не продали!
– Как не продал бы черту свою душу!
Тут пан Михал вдруг понял, что в пылу зашел слишком далеко.
– Как не продал бы и сестру родную! – добавил он.
А панна Кшися отвечала серьезно:
– В самую точку попали, сударь. Пани Маковецкая для меня как сестра, а вы названым братом будете.
– Благодарю от всего сердца, – сказал Михал, целуя ей руку, – больше всего на свете нуждаюсь я в утешенье.
– Знаю, знаю, – сказала девушка, – я ведь и сама сирота.
Слезинка скатилась по ее щеке, укрывшись в темном пушке над губою.
А Володыёвский посмотрел на слезинку, на оттененные пушком губы и наконец сказал:
– Право, сударыня, вы добры, как ангел! Мне уже легче!
Кшися нежно улыбнулась:
– От души желаю пану, чтобы и вправду так было!
– Богом клянусь!
При этом маленький рыцарь чувствовал, что, если бы он посмел еще раз поцеловать Кшисе руку, ему и вовсе легко бы стало. Но тут вошла тетушка.
– Баська шубейку
