Войдите.Мария появилась на пороге комнаты. Она мило улыбалась,
– Госпожа Тини, ужин готов.
Сглотнув тягучую слюну, понимаю, что за весь день я ничего не ела. Желудок начинает урчать, неприятно бурля в животе. Поднявшись с прочти, я сладко потянулась, слыша, как поскрипывают мои косточки (не от старости, просто неровно лежала… ну или от старости…).
– Спасибо, Мария, – пытаюсь быть вежливой, поэтому быстро поднимаюсь с постели и поправив платье, слышу слова экономки:
– Прошу, за мной.
А после, женщина удаляется в коридор, заставляя меня поторопиться за ней.
Мы выходим вновь на роскошную лестницу, что покрыта бархатным красным ковром. Я спешу за экономкой, стараясь не разевать рот, но так и хочется остановиться у каждой картины, оглядеть с каждой стороны изящные горшки, дотронуться рукой до резьбовых узоров высоких кофейных столиков. Всё это кажется нереальным, недосягаемым до сознания. Мне становится любопытным: кем же работает Розалина Салливан, чтобы иметь такие дорогие вещи?
Огромный холл с приглушенным тусклым светом выглядит неестественно. Словно я попала на экскурсию в какой-то ситком, где между перерывами съёмки водят фанатов, за бешенные деньги, чтобы те хоть глазком посмотрели на декорации.
Держусь за лакированный поручень лестницы, медленно шагая по ступеням. Мария уже ждёт меня внизу, сложив руки перед собой. Я стараюсь как можно больше абстрагироваться от грустных мыслей о смерти отца, чтобы хоть как-то быть благодарной Розалине за помощь. Это мой долг перед отцом, никак иначе.
Когда я дохожу до Марии, та что-то бубнит пол нос и уходит вправо, проходит в маленький коридор, где нас уже ждёт Говард. Я стараюсь не отставать от экономки, боясь заблудиться в этом поместье. А если быть честной, то с наружи оно выглядит намного компактнее, чем внутри. Как только мы подошли ближе к большой двери, ять возвышалась практически в потолок, Говард дёрнул её на себя. В нос разом ударил приятный аромат копченостей, свежей зелени, фруктов и вина. Мария входит первой в столовую, а у меня теряется дар речи.
Темный мраморный пол, с бледными белыми мазками, блестит так, что в нём можно увидеть своё отражение. Ровно четыре колонны, которые я насчитала, как только моя нога переступила порог, подпирают резной выбеленный потолок. Стены обшиты дубовыми панелями, всё так же имея резные детали. По центру стоит большой обеденный стол, накрытый белой скатертью. Девять стульев, три больших подсвечника, меж которых стоят большие блюда с едой. Справа ещё одна большая дверь, возле которой располагается огромный камин, что сейчас едва ли пылает слабым огнем. Два больших окна, которые обрамлены причудливым витражом, большие бархатные шторы и бледная тюль.
– Прошу, – говорит Мария, подзывая меня к столу.
За ним никого. Я с восхищением рассматриваю обстановку и задрав голову повыше, замечаю огромную, нет, большущую хрустальную
