ысоты. Витя выпал с восьмого этажа, добровольно или случайно – это уже было не столь важно, да и толком неизвестно. Факт оставался фактом – Витя был мертв и сегодня его должны были закопать в землю. Навсегда. В последний раз близкие и друзья Вити могли к нему прикоснуться, дружески пожать бездвижную холодную руку, помня ее крепость и горячность, или поцеловать столь же холодный белый лоб. Пользуясь последней, безвозвратной близостью, можно было еще что-то сказать – вслух или мысленно – попросить прощения, в чем-то может признаться, облегчить душу, более такой возможности не предоставится уже никогда. Человек навечно исчезнет с лица земли и жизнь столь же мерно, равнодушно, как и ранее, продолжит свой спешный и суетный ход, каждый вернется к своим делам – будто и не было никакого Вити, будто бы ничего и не произошло.
Казалось бы, все уже сказано, казалось бы, все уже успели проститься, но как только могильщики подошли, чтобы бережно отнести свою ношу к новому вечному дому для Вити, как тут же показалось, что столько всего еще не высказано, не сделано в отношении мертвого… но нет – пора-пора, земля ждет свою привычную дань.
Обступив яму, прощающиеся плотоядно ожидали последний, самый важный и наиболее драматичный акт в общении с Витей – погружение гроба в глиняную яму. Обычная неглубокая яма, в которой видны обрубленные корни расположенного по-соседству дерева, рядом покосившиеся надгробие витиного дедушки, и очень тесная металлическая, давно не освежавшаяся оградка. В такой-то тесноте Вите предстоит провести вечность – в любую погоду, в дождь ли снег, под палящим солнцем или в глухой осенней ночи Витя всегда будет здесь. Всегда. Будет ли в городе война или процветание, чума или другие какие напасти, будет ли открытие новых микрорайонов или парков, женятся или умрут его друзья, близкие – Витя неизменно будет здесь, в двух метрах от бурлящей, переменчивой жизни. Рядом с дедом, среди вездесущих суетных корней и под спорной охраной почти ржавой оградки. Никто и ничто уже не вызволит его отсюда, никто и ничто не позволит ему пройтись по теплым вечерним улицам города в компании друзей, пропустить пару кружек холодного пива в любимом баре или почувствовать теплый нежный поцелуй подвыпившей красотки… Вечный непроглядный мрак, глухая тишина и холод – вот его новые спутники, друзья и пиво. Вот его новый мир, который так мало похож на мир внешний. Вечный покой. Здесь Витя будет долгие десятилетия коротать время один на один с собой, пока истлевший скелет окончательно не смешается с грунтом.
Кидая прощальную щепотку земли, присутствующие словно участвуют в каком-то отвлеченном ритуальном процессе, вроде как не имеющем особого отношения к умершему, но первые же глухие удары комьев земли по крышке гроба непроизвольно заставляют вздрогнуть всякого – к этому невозможно подготовиться, даже прекрасно понимая, что сейчас будет происходит. На каком-то подсознательном уровне это те самые звуки, которые окончательно разрывают связь с умершим, ставя жирную точку в его истории. Теперь уже точно все, безвозвратно. Все кончено. И от этого разрыва и вздрагивают присутствующие, испытывая не физическую, но ментальную боль. Дальше уже мерный шум земли не вызывает таких эмоций, как первый ком земли, рассыпавшийся о новую крышку гроба, потому что связь уже разорвана.
Водрузив на свежую могилу венки, положив пока еще свежие яркие цветы, близкие и друзья, негромко разговаривая, начали потихоньку расходиться. Одни собрались в кафе, чтобы как следует помянуть новопреставленного раба божия Виктора, вспомнив все самое лучшее, чем тот наделил их своим скоротечным существованием, другие же – возвращались к обычным трудовым будням, ибо время, на которое они отпросились с рабочего места, давно на исходе. И жизнь пошла своим привычным рутинным чередом, а Витя остался наедине в своем новом вечном доме. Хотя в этот теплый июльский день он должен был беспечно попивать холодное пиво в поезде «Ростов – Анапа», билет на который купил ровно неделю назад. Там его ждали море, Утриш и друзья. Нынче же – вечный мрак и одиночество.
Уже через каких-то десять-пятнадцать минут на забытом кладбище снова воцарилась привычная тишина, изредка оживляемая лишь щебетом птиц, да шепотом потревоженных ветром деревьев. И никого. Даже привычные для городских кладбищ бродяги не ходили сюда вовсе, потому что хоронили здесь крайне редко, а значит и поживиться совершенно нечем… да и далеко, неудобно.
Еще через несколько часов день потускнел и смолкли даже птицы… на кладбище стало совсем черно и тихо.
Возвращение
Однако, привычный ночной покой длился не так уж и долго. Через несколько часов на совершенно пустое темное кладбище заехал фургон. Абсолютно чуждым инородным телом казался этот живой, ухающий автомобиль с приглушенными фарами в царстве тьмы и вечного покоя. Из фургона спешно выскочили двое крепких мужчин с лопатами и фонариками, закрепленными на лбах. Они молча и уверенно прошли к свежему захоронению, вытащили крест из земли, сноровисто отложили венки и цветы, накрыв их клеенкой, и принялись быстро раскапывать свежую могилу. Рыхлая земля легко поддавалась, а потому уже через несколько минут бодрой работы в мутных лучах фонарей
